В Кабардино-Балкарии зарегистрирована новая правозащитная организация, возглавлямая Валерием Хатажуковым

В КБР создана новая общественная организация «Кабардино-Балкарский региональный правозащитный центр», которая пришла на смену ликвидированному в июле этого года региональному отделению общественного движения «За права человека».

В КБР создана новая общественная организация «Кабардино-Балкарский региональный правозащитный центр», которая пришла на смену ликвидированному в июле этого года региональному отделению общественного движения «За права человека».

О том, что стало причиной закрытия известной организации и какие приоритеты ставит перед собой ее преемница, – наша беседа с ее руководителем Валерием Хатажуковым.

– Валерий Назирович, о том, почему отделение «За права человека» было вынуждено прекратить свою деятельность вы рассказали на пресс-конференции, где было объявлено о регистрации новой организации, вы говорили о проблемах с финансированием. По вашим словам, правозащитным организациям в России сложно претендовать на отечественные гранты. С чем связана нелюбовь фондов к правозащитной деятельности?

– Наверное, с тем, что правозащитники поднимают острые, актуальные вопросы, ставят их перед органами власти, требуют их решения и тем самым создают им проблемы своей деятельностью. Мы очень жестко говорим о нарушениях прав людей, с которыми почти ежедневно сталкиваемся в своей работе. Безусловно, это не может нравиться власти. Думаю, в большинстве случаев гранты не достаются именно по этой причине.  

Несколькими годами ранее при координации Общественной палаты РФ был объявлен конкурс. Наш правозащитный центр оказался в числе победителей. Но потом нас просто вычеркнули из списка.

Мы обращались в отечественные фонды семь или восемь раз, а выиграли только однажды – грант «Гражданского достоинства», когда им руководила Элла Памфилова. Уверен, никто не стал бы брать деньги из-за рубежа, если бы имел возможность работать при поддержке российских ресурсов.

Конечно, страна должна заботиться о своей безопасности, с этим никто не спорит. Но нельзя всех под одну гребенку. Создавать агентский закон не было никакой необходимости. Есть федеральные законы, Конституция, Уголовный кодекс. В них все прописано. Если деятельность какой-либо организации угрожает безопасности страны, противоречит ее политике, есть все механизмы привлечения к ответственности.

Если же вернуться к вопросу о закрытии «За права человека», прокуратура вынесла нам предостережение по агентскому закону. Мы судились год и выиграли процесс.

Центральный офис организации был внесен в реестр иностранных агентов. По закону, если в течение года  не финансироваться из зарубежных фондов, есть возможность быть исключенным из этого списка. Когда центральный офис попытался сделать это, их обвинили в том, что Кабардино-Балкарское региональное отделение получает деньги из заграничных фондов.

Но фактически к этому времени мы были самостоятельным юридическим лицом и предупредили NED, что больше не будем подавать заявки на гранты.

Все это время, пока шли разбирательства, мы были вынуждены подвергать свою работу самоцензуре: а не обвинят ли нас в политической деятельности? Был период, когда мы вообще ничем не занимались. Просто каждую неделю писали отчеты в Минюст, что ничего не проводили.

Но это не работа, а имитация деятельности. Тогда-то мы и решили ликвидировать организацию.

– Ваши интервью КАВПОЛИТу были расценены как политическая деятельность, что стало еще одним поводом для   давления. Но я не могу понять, как правозащитная деятельность может быть отделена от  политической жизни.

– Вообще это нонсенс. Минюст провел внеплановую проверку нашей деятельности и написал акт, в котором и указал на них.

Но есть решение Конституционного суда РФ, в котором четко указано, что политической деятельностью являются  мероприятия, проведенные по решению коллегиальных органов организации. Личные комментарии, интервью в этот перечень не входят.

На основании постановления мы составили возражение на решение Минюста и подали его в течение предоставленного законом 15-дневного срока. Но наше заявление даже рассматривать не стали.

Вообще политическая деятельность направлена на формирование общественного мнения. Мы все время говорим о профилактике экстремизма в молодежной среде – это основная наша работа.

Да, мы пытаемся формировать общественное мнение. Направлена наша деятельность на привлечение внимания общества к этой проблеме, на объединение всех прогрессивных сил в республике против радикализма. Но ведь эти идеи не противоречат государственной политике.

– На пресс-конференции вы обозначили круг вопросов, которыми предстоит заниматься новой организации.

– К сожалению, процесс радикализации молодежи в республике не остановился, поэтому важно заняться профилактикой ее распространения. Хотя когда говоришь о профилактике, чиновники начинают отчитываться, что они провели столько-то встреч, в которых участвовало огромное количество молодежи. Но, на мой взгляд, это просто формализм. Реальных результатов такая работа не приносит.  

Важно заниматься судьбой конкретного человека, работать адресно. Я часто привожу в пример Ингушетии, где комиссия по адаптации спасла большое количество молодых людей.

Многие пророчили, что именно Карачаево-Черкесия будет следующей горячей точкой на Кавказе. Но каким-то образом там смогли перебороть ситуацию

Профилактика предполагает живую дискуссию, открытый разговор. Когда люди могут аргументированно, на основе глубочайших знаний в области религии оппонировать тем, кто призывает к насилию, к свержению государственного строя, к джихаду. Представители духовенства, общественность, ученые, – все общество должно быть вовлечено в этот диалог.

– Есть структуры, которые полномочны бороться с экстремизмом, в том числе и правоохранительные органы. Но мне всегда было интересно, как эта работа организована, если в них нет людей, которые глубоко разбираются в религиозных вопросах, тех, кто на самом деле знает, на чем базируются взгляды обеих сторон, и может аргументированно говорить.

– Согласен, такая проблема существует. Но если будет политическая воля, и власть перестанет формально подходить к вопросам профилактики, тогда найдутся те, о ком ты говоришь. В республике немало хорошо образованных людей, которые отучились в вузах с мировым именем. Пусть они и не работают в Духовном управлении мусульман КБР.  

Необходимо использовать все имеющиеся ресурсы, в том числе и государственные СМИ. Важно услышать мнение простых людей. Молодые люди могут прислушаться к человеку, который, может, и не так хорошо образован, но пользуется в своем населенном пункте авторитетом, уважением.

Тут хочу привести в пример наших соседей – Карачаево-Черкесию. В начале нулевых именно там начинались спецоперации, борьба с радикализмом и т.д. Многие даже пророчили, что именно Карачаево-Черкесия будет следующей горячей точкой на Кавказе. Но каким-то образом они смогли перебороть ситуацию, найти точки соприкосновения и сохранить мир в республике. 

Власть взяла под контроль деятельность правоохранительных органов с самого начала. А имамы джамаатов терпеливо относятся к тем, кто начинает высказывать иное мнение, придерживаться более строгих правил в исламе. У нас же такие сразу попадают под давление.

Власть проявила волю, она отдала приоритет переговорам, а не силовым методам.

– Мы в интервью с вами несколько раз обсуждали работу, а вернее, бездействие комиссии по адаптации к мирной жизни в КБР. Прошло несколько лет с момента ее создания, но ничего не меняется.

– Да, я об этом все время говорю. В республике создано новое министерство с очень сложным названием. В приоритетах его работы профилактика экстремизма в молодежной среде. Возглавил структуру Залим Кашироков. Сразу после своего назначения он пригласил меня на встречу. Мы обсудили много вопросов, в том числе и работу этой комиссии.   

Я предложил создать общественный совет. Сказал, что без этого работа не принесет ощутимых результатов. Без привлечения общества, его активной части ситуацию мы не переломим. Сейчас же складывается ощущение, что люди наблюдают за происходящим со стороны, так, будто их это не касается.  

Я несколько раз приводил в пример совместную работу с заместителем министра внутренних дел КБР Казбеком Татуевым. С его помощью нам удалось спасти жизни по меньшей мере восьми человек, которые могли быть уничтожены в спецоперации. Может, цифра небольшая, но это человеческие жизни.

Никто не говорит, что государство, защищая свои интересы, не должно осуществлять насилия. Но все должно быть в рамках закона. Нельзя убивать человека только за то, что он подозревается в чем-то. Понятия презумпции невиновности еще никто не отменил.

Вот, например, сколько слухов вызвали спецоперации в Нальчике в доме по улице Шогенцукова и в районе Искожа, в которых погибли 12 молодых людей. Говорили, что двери были заварены, правоохранители не вели переговоров. Такие разговоры компрометируют правоохранительные органы, и мне странно, что они не опровергают.

На мой взгляд, если бы родителей этих молодых людей показали по телевидению, спросили, была ли у них возможность вывести сына из зоны КТО, дали им возможность поговорить или нет… Тогда на этом никто не смог бы спекулировать

– Вы заявили и о новом направлении работы – по земельному вопросу. Но в Кабардино-Балкарии любая попытка решить эту проблему тут же вызывает противодействие со стороны этнических групп. 

– Мы не участвуем в межэтнических спорах, это вопрос национальных движений. Мы же говорим о недоступности земли. Эта проблема одинаково остра как в кабардинских, так и в балкарских, и в русских поселениях.

Подавляющее большинство земли находится в аренде у людей, не имеющих никакого отношения к тому или иному поселению. Вот, например, мое родовое село Шардаков. Из 2200 гектаров пахотной земли только 700 гектаров обрабатывают местные жители, а остальные находятся в руках людей со стороны, среди них есть и чиновники высшего ранга.

твитнуть цитатуотправить в Адыгее, Карачаево-Черкессии, Ставропольском крае вопрос частной собственности на землю решен

Когда в начале 90-х заговорили о частной собственности на землю, власти находили отговорки: якобы чужаки скупят ее, и мы останемся ни с чем. А что мы получили сегодня? Все пахотные участки находятся в руках небольшой группы латифундистов. Они арендуют их на десятки лет. 

В связи с этим социальное недовольство растет с каждым днем. Например, в селении Псынадаха Зольского района люди хотели на сходе обсудить земельную проблему. Но им не дали собраться. Хотя свобода собраний и сходов – базовое конституционное право.

Существует миф об эффективном хозяйстве. Нам пытаются внушить, что они создают рабочие места, вкладывают свои деньги, обрабатывают заброшенные непригодные земли. Но на поверку все это обман.  

Сейчас работают различные программы по поддержке сельского хозяйства. Деньги, которые в их рамках поступают в республику, раздаются между этими хозяйственниками. Все это привело к резкому расслоению на селе, идет маргинализация общества.

В Адыгее, Карачаево-Черкессии, Ставропольском крае вопрос частной собственности на землю решен. Нам же говорят, что сельчане не смогут обрабатывать землю, и она пропадет.

Но, к примеру, в селении Кошехабль Республики Адыгея каждый житель владеет наделом около пяти гектаров. Некоторые обрабатывают ее сами, а другие сдают в аренду сельхозпредприятиям. При этом получают свои дивиденды. Никаких проблем, претензий нет. 

– Вам предстоит тяжелый год, период, когда придется без грантовых поддержек оставаться на плаву. Может, мой вопрос и покажется провокационным: вам не приходило в голову бросить все?

– Конечно, такие настроения возникали. У нас весь прошедший год не было возможности заняться работой в полную силу.

Но когда мы объявили о ликвидации организации, нам начали звонить, приходить. Да, людей было не так много, но в их лице я увидел социальную опору. Они предлагали свою помощь, говорили, что хотели бы перечислить нам деньги, предлагали организовать сбор подписей в нашу поддержку и так далее.

– На самом деле, имя Валерия Хатажукова в республике известно, и люди, чьи права были нарушены, за помощью обращаются именно к вам. Вы, безусловно, социально ответственны перед ними.

– Тогда будем работать. Сейчас мы думаем о том, чтобы привлечь волонтеров – студентов юридических факультетов. Работа в правозащитной организации будет для них хорошим опытом.

Источник: kavpolit.com