"Вам всё нравится, вы всем довольны? 86 процентов за Путина? Ну и долбитесь сами! А мне уже 54 года, я буду заниматься своей жизнью!" Эту фразу Борис Батый — недавний лидер либеральной оппозиции Ростова-на-Дону, а теперь беженец в Германии — повторяет на разные лады, с нецензурными словами и без, несколько раз за время беседы. Но уехал он не от разочарования в соотечественниках. Он бежал от угрозы уголовного дела и тюрьмы.

"Вам всё нравится, вы всем довольны? 86 процентов за Путина? Ну и долбитесь сами! А мне уже 54 года, я буду заниматься своей жизнью!" Эту фразу Борис Батый — недавний лидер либеральной оппозиции Ростова-на-Дону, а теперь беженец в Германии — повторяет на разные лады, с нецензурными словами и без, несколько раз за время беседы. Но уехал он не от разочарования в соотечественниках. Он бежал от угрозы уголовного дела и тюрьмы.

Тем, кто следит за новостями, известны имена таких новых русских политэмигрантов, как депутат Госдумы Илья Пономарёв, националист Даниил Константинов, эколог Евгения Чирикова или некоторые из фигурантов "болотного дела".

Однако оппозиционеров, которые в последние три года бежали из России, спасаясь от репрессий и давления властей, гораздо больше — десятки и сотни. Русская служба Би-би-си знакомит читателей с теми из политэмигрантов новой волны, чьи имена не так часто мелькают в новостных лентах.

Активист "Синих ведёрок" Михаил Воронков: "Не хотелось ждать стука в дверь"
Защитник ЛГБТ Сергей Чураков: "Если б остался, посадили бы"
Правозащитник Алексей Козлов: "О возвращении стараюсь не думать"
Эколог Надежда Кутепова: "Было чувство, будто кожу сдирают"

До 2005 года Борис Батый был просто бизнесменом и гражданином, голосовавшим за либеральные партии. Затем сам стал активистом, в результате чего получил множество проблем, включая аресты, обыски и разорение бизнеса.

В 2015 году Борису пришлось бежать — ему угрожало уголовное дело по обвинению в экстремизме и призывам к "нарушению территориальной целостности" России — это всё на основании, в частности, записи в соцсети, сделанной после суда над оппозиционным журналистов.

"Мониторят-то не всех, мониторят тех, кто что-то реально делает. Потому что надо к чему-то прицепиться. А ко мне к чему прицепиться? Я не ору, не хулиганю, автоправил не нарушаю. Ну вот, можно прицепиться к интернету. А сейчас, в последние годы, это стала модная тема: людей сажают, штрафуют", — рассуждает Батый.

Он предполагает, что дело против него завели в том числе и потому, что ростовским силовикам "была команда сверху немножко подчистить в Ростове оппозицию перед судами по Сенцову и Савченко".

Теперь Батый живёт в общежитии для беженцев в небольшом немецком городе и ждёт ответа на прошение об убежище.

 

Би-би-си: Почему пришлось уехать?

Борис Батый: Потому что началось уголовное преследование со стороны Центра противодействия экстремизму за — вы будет смеяться — комментарии в интернете и перепосты в "Твиттере".

Сначала, в 2014 году, были обыски в моей квартире, с изъятием носителей информации. Затем был вызов в прокуратуру. Прокуратура, видимо, решила не заводить уголовное дело, но дело завёл Следственный комитет.

Ну, и когда мне в мае прошлого года позвонили и потребовали срочно явиться на допрос — а дело было 8 мая днём, то есть в предпраздничный день — я подумал (а в принципе этот вопрос обсуждался в семье, я отлично понимал, что сейчас за тексты в интернете сажают, и даже за лайки и перепосты), и у меня не было никакого желания два-три года своей жизни, которой и так уже немного осталось, провести в тюрьме.

Тем более что народу абсолютно всё нравится, все 86% поддерживают Путина, все рады "крымнашу" — я не видел смысла нести какие-то моральные и физические страдания в такой ситуации и решил уехать.

"Понял, что возвращаться не следует"

Би-би-си: Как происходил отъезд? Или побег — как лучше его назвать?

Б.Б.: Да фактически побег. Адвокат попросил перенести допрос на после праздников, на 12 мая. В тот момент я был в статусе свидетеля, но я отлично понимал, что это ненадолго, может, уже на первом допросе я стану как минимум подозреваемым, может, будет подписка о невыезде, мог быть и домашний арест — в СИЗО вряд ли сразу посадили бы, но в домашнем аресте тоже хорошего мало.

В общем, судьба мне подарила три дня на сборы, я через интернет купил билет из Краснодара в Стамбул, с помощью друзей при полной конспирации доехал в Краснодар и улетел в Стамбул.

Би-би-си: Но в Турции не собирались оставаться?

Б.Б.: Да, тут сложная тема — может, и вернулся бы… Но 28 мая, когда я уже был в Стамбуле, в моей квартире прошёл второй обыск, причём довольно жёсткий, с попыткой вскрытия двери, опять была изъята компьютерная техника, а также техника, которая им сто лет не нужна — диктофоны, модемы, точки доступа и прочее. Просто так, чтоб навредить. А потом начались допросы активистов по моему делу — более 20 человек, активистов и журналистов.

И я понял, что возвращаться мне не следует.

Что делать — непонятно. Визы у меня не было никуда. В общем, пришлось через какое-то время лететь транзитом через Германию и в аэропорту Франкфурта просить убежища.

Борис Батый оказался в Германии совершенно неожиданно для себя, без знания языка, но надеется уже скоро начать самостоятельно зарабатывать на жизнь.

Би-би-си: Убежища вы пока не получили. Какие на него шансы?

Б.Б.: Не знаю. Конечно, всякое может быть, это всё-таки решают чиновники. Но если мне убежище не давать, по политическим мотивам, то кому же вообще давать?

Я около 10 лет в политической борьбе, был организатором и митингов, и наблюдения на выборах, и протестных акций, и не раз сидел за это на небольшие сроки в тюрьме. И сейчас вот уже второе уголовное дело на меня, явно была задача меня на два-три, может, на четыре года посадить.

Судья же ничего не решает. Когда идёт политический процесс — предъявляешь доказательства, что то и это не так, но это абсолютно никого не волнует. Выполняется "заказ". Я на собственном опыте всё это знал и решил, что мне это не нужно.

Я был уже готов, что придётся уехать — я в принципе уже знал приблизительно, что меня ждёт — но не знал, что это так морально тяжело на самом деле. Хуже, чем я думал.

Благодарность немцам

Би-би-си: А почему всё-таки именно Германия? Вы ведь даже немецким не владеете?

Б.Б.: Да, языком я совершенно не владел, сейчас с этим дело уже гораздо лучше, уже могу как-то объясняться.

Больше без визы в Европу никуда в тот момент попасть было невозможно, фактически все страны для транзита закрыты. А в Германии есть возможность обратиться (за убежищем) в аэропорту. То есть выбор был невелик.

Я, кстати, очень благодарен Германии. Кто я такой? Приехал, сел на голову налогоплательщиков… Ну, правда, может быть, если повезёт, то относительно скоро у меня будет работа — уже как-то морально будет полегче.

Би-би-си: Да, как раз хотел спросить: как тут с дальнейшим обустройством жизни, какие планы, что "светит"?

Б.Б.: Ну, я всё-таки в прошлой жизни был инженером — не всё время же я "воевал". Я думаю, я получу признание своего диплома — это займёт какое-то время и потребует какого-то количества денег — и рано или поздно найду работу инженера.

Би-би-си: Какого именно инженера?

Б.Б.: Я — инженер-физик. В области автоматики и электроники. Надо будет — могу и немножко поучиться, ничего страшного, я люблю это дело. Сейчас пока изучаю немецкий язык, сейчас уже по сравнению с тем, что было, это небо и земля. Хотя до хорошего владения ещё далеко.

Сотрудничество с эмигрантами

Би-би-си: Семью собираетесь перевезти?

Б.Б.: Насколько я знаю, семью я смогу перевезти только после получения статуса беженца. Я узнаю: если найду достойную работу, чтобы содержать семью, а не на социалке, то, может быть, и раньше можно будет, чтобы моя жена и дети приехали.

А в Германии всё хорошо, кроме одного: времени ожидания большого интервью, в котором ты расскажешь, что с тобой происходило, и на основании которого будет принято решение: беженец ты или нет. Это может и два года тянуться, или даже больше.

Би-би-си: С другими российскими политбеженцами в Германии и Европе общаетесь, какой-то политической деятельностью собираетесь заниматься?

Б.Б.: Пока общаюсь через Скайп, и с политбеженцами, и с некоторыми бывшими жителями Ростовской области, которые уехали по тем или иным причинам за рубеж.

Скоро у меня будет встреча с координатором политэмигрантов…

Борис Батый не собирается совсем бросать политику, но признаёт, что из эмиграции сложно влиять на дела в России.

Би-би-си: С Алексеем Козловым?

Б.Б.: Да, совершенно верно. Так что я, в принципе, думаю, что не брошу политическую деятельность… совсем уж. Но, строго говоря, влиять на политические процессы в России, находясь за рубежом, сложновато.

Хотя, честно говоря, находясь в России — сейчас тоже сложновато. Всем всё нравится. Полиция и администрация почти всё живое душат. Ну и люди просто боятся — за работу, за семью, за здоровье. За свободу, наконец.

Понятно, что не всех так жёстко преследуют, как меня, потому что принцип простой: души лидеров, а остальные сами разбегутся.

Соратники в Ростове

Би-би-си: И разбежались?

Б.Б.: Ну вот, слава богу, нашлись в Ростове люди, которые, так сказать, подняли выпавший флаг.

Би-би-си: Нашлись? И кто там остался, и чем занимается?

Б.Б.: Нашлись, и новые появились! Я бы не хотел "светить" фамилии…

Возможно, какое-то будет обострение в связи с думскими выборами в сентябре. Хотя власти сейчас стали хитрее и вряд ли будут делать такие наглые фальсификации, как в 2011-2012 годах. Тогда мы реально проводили тысячные митинги. И было видно, что появились новые люди в протесте. Едешь по городу, агитация за протестный митинг — и видно, что это разные группы делали, сами по себе.

Но, правда, потом они в основном все пропали. Практически никто из новичков долго не продержался, по тем или иным причинам. Кто-то, может, разочаровался, кто-то испугался, кто-то просто решил, что толку нет.

Это же на самом деле непросто — длительное время противостоять. Людей с работы выгоняют. У меня вот бизнес разорили.

Би-би-си: Какой у вас был бизнес?

Б.Б.: А у меня была небольшая фирма, сервисно-торговая, по компьютерам и офисной технике. Бизнес был небольшой, но он, по крайней мере, позволил мне купить квартиру моей семье…

"Надо тут одну фирму придушить"

Би-би-си: Но это было ещё до прошлого года?

Б.Б.: Да, разорили в 2008 году окончательно.

Би-би-си: Каким образом разорили?

Б.Б.: Ну как — очень просто. Пришли пожарные, пришла милиция. А законодательство противопожарное очень противоречивое. И просто по суду закрыли на 90 дней. И арендатор выгнал оттуда — потому что ему сказали, что это надо сделать.

А в торгово-сервисном бизнесе очень много значит стабильное, насиженное место. У тебя клиенты, какое-то время ты давал рекламу на это место. Идти в другое место и заново раскручивать смысла никакого не имело.

Один стоял во дворике, говорил по телефону: "Да тут фирму одну надо придушить". Там, правда, и другим досталось — но им штрафы достались. А придушили именно мою. То есть это была чёткая заказуха.

Би-би-си: Если бы году в 2005 предвидели, что всё так обернётся — занимались бы тем же самым? Или вы предвидели?

Б.Б.: Да, занимался бы. Потому что, видя, что происходит…

Тогда, в 2005 году, ещё были относительно вегетарианские времена, то есть такого не было… Когда у меня первое уголовное дело было, в 2007 году, — да у меня не было особо мыслей бежать. Хотя там тоже статья была до двух лет. Оно потихонечку сошло на нет, хотя там тоже была и подписка, и были обыски. И, вроде бы, в 2013 году его закрыли, как говорят, по амнистии — но у меня никакой бумаги на этот счёт нет. Технику так и не вернули, которую изъяли.

А дело было в том, что они написали, что у меня стоит программный продукт AutoCAD, который стоит больше ста тысяч. А он мне в принципе не нужен, и на том "железе", которое стояло в офисе, он бы не работал — ну, просто подбросили копию, чтобы сфабриковать фальшивое уголовное дело.

Работа с европейскими политиками

Би-би-си: Вот вы сейчас налаживаете связь с другими политэмигрантами, какая-то сетевая организация тут в Европе возникает, насколько я понимаю. Какие у неё могут быть направления работы и какие результаты этой работы?

Б.Б.: Направление работы — это контакты с европейскими политиками и разъяснение им реальной ситуации: что происходит в России. Потому что, не побывав в шкуре российского политического активиста, трудно понять, что на самом деле в России происходит.

Простой пример: на первом интервью, когда я был в тюрьме аэропорта, я объяснял, что был обыск. Они говорят: как это — не было уголовного дела и был обыск?! Они не понимают, как такое может быть. И многие другие вещи они просто не понимают. Например, как может суд судить не по закону, а по заказу.

Всё это надо объяснять, что реально происходит, какими методами борются с оппозицией. И вообще что происходит в России, насколько всё серьёзно.

Ну и элемент солидарности в этой координации с другими политэмигрантами — ты не один, ты можешь спросить, посоветоваться — это тоже немаловажно.

Би-би-си: А результаты? Помимо того, что отдельные европейские политики поймут, что происходит в России. Поняли. Хорошо. Что дальше?

Б.Б.: Ну, возможно, это может как-то повлиять на какие-то процессы голосования по отношению к Российской Федерации. Чтобы не было такого прекраснодушия, что с Россией можно договориться. Боюсь, что нельзя.

Позиция должна быть достаточно жёсткой. Путин занимает позицию этакого "хулигана-пацана". А если будет жёсткий ответ, то, возможно, всё это закончится раньше — такое поведение, угрозы, боевые действия неприкрытые.

Би-би-си: При каких обстоятельствах и условиях вы могли бы вернуться домой?

Б.Б.: Я бы мог вернуться только при коренном изменении режима. Революционном изменении. Но, к сожалению, я сейчас не предвижу никаких скорых изменений. Такая ситуация может длиться и 10, и 20 лет.

Всех всё устраивает, людям объяснят, что в их плохой жизни виноваты Америка, Европа, враги, которые нас не любят. Мы такие духовные, у нас скрепы, а нас никто не любит, не понимает, и нам козни строит. И это будет тянуться очень долго.

А люди думающие, которые понимают, либо уедут, либо уйдут в внутреннюю эмиграцию, потому что не у всех хватает духа бороться. Я вам скажу, это достаточно непросто.

Источник: bbcrussian.com