Али Феруз улетел из России

До последних минут у нас не было уверенности в том, что Али все же уедет из России, — за эти полгода уже несколько раз он паковал вещи, чтобы утром ехать в аэропорт, и всякий раз его отъезд по разным причинам отменялся.

До последних минут у нас не было уверенности в том, что Али все же уедет из России, — за эти полгода уже несколько раз он паковал вещи, чтобы утром ехать в аэропорт, и всякий раз его отъезд по разным причинам отменялся.

Напомним, Али Феруз находился в ЦВСИГе с 1 августа 2017 года. В этот день его задержали сотрудники полиции, после чего суд спешно приговорил его к депортации по той причине, что он нелегально находился в России. Эту проблему Али мы давно знали: в 2012 году, спустя несколько лет после переезда в Россию, он потерял паспорт. Для того чтобы его восстановить и каким-то образом легализоваться в России, Али нужно было обратиться в узбекское посольство и выехать на родину в Узбекистан. А это для него была верная смерть — он бежал из Узбекистана после того, как его задержали сотрудники СНБ, пытали и отпустили, предложив сотрудничество.

Мы сделали кучу мыслимых и немыслимых вещей, чтобы оформить для Али статус беженца в России. В конце концов он вырос в России, у него мама — гражданка России, его статьи были отмечены премиями московского правительства — ну кто, как не он, имеет право остаться здесь? Мы писали президенту, мы добились даже принципиального согласия от министра Колокольцева. Но все было тщетно. Нет паспорта — нет статуса. Отказ России предоставить ему статус беженца Али пытался оспорить в ЕСПЧ. Он хотел остаться в России, у него вся жизнь здесь.

О том, что за ним ходит хвост (узбекские спецслужбисты и их российские коллеги, между которыми налажено взаимовыгодное сотрудничество), мы тоже знали давно. Легенда у них была такая, что Али на родине занимался терроризмом — однако за все время они не предоставили ни малейшего подтверждения этим обвинениям, ни краешка хоть какого-нибудь уголовного дела против Али. И когда его задержали в августе, мы понимали: нужно действовать быстро, чтобы ни в коем случае не допустить его выдачи в Узбекистан.

4 августа ЕСПЧ принял срочные меры, запрещающие России до вынесения решения по основной жалобе Али депортировать его в Узбекистан, где ему угрожает опасность.

Все последующие полгода мы сражались за то, чтобы Россия просто разрешила ему уехать.

Наша логика заключалась в том, что Али ведь не приговорен к лишению свободы. Наша родина просто предписала ему выехать вон. А какая ей, родине, разница, куда он поедет? Так пусть он едет в любую страну, готовую его принять, если уж он не нужен России. К тому же и прецеденты такие уже бывали. А логика судебных приставов была такая, что запрет ЕСПЧ на депортацию означает в целом запрет на отъезд из страны. В подкрепление своей позиции приставы ссылались на письмо заместителя министра юстиции Михаила Гальперина, который вскоре после вынесения решения ЕСПЧ еще и от себя проинформировал приставов: ни в коем случае выдворять нельзя!

Тогда мы связались с Министерством юстиции и попросили замминистра Гальперина отменить то письмо, парализовавшее приставов. Затем мы получили паспорт Красного Креста и немецкую визу и добились уже даже того, чтобы приставы возбудили исполнительное производство, в рамках которого Али мог бы уехать. Однако скрипнуло колесо какого-то невидимого для нас механизма — и буквально накануне отъезда приставы приостановили производство. Глухой ноябрьской ночью, в одиннадцатом часу, Али обеспечили еще один судебный процесс в Басманном суде и еще один приговор — на сей раз за незаконную трудовую деятельность в России. Было назначено наказание: штраф и депортация, которую, впрочем, приставы опять же не могли реализовать, поскольку ЕСПЧ наложил запрет на депортацию.

Несколько месяцев мы добивались, чтобы суды внесли в свои решения оговорку о том, что Али имеет право по собственному желанию, а не в порядке депортации, покинуть Россию в любом угодном ему направлении. Все это время телеканал РЕН ТВ промеж передач про инопланетян колотился в истерике, рассказывая своим телезрителям, что «Новая газета» защищает террориста. Суды медлили и медлили, объясняя проволочки разными малоубедительными причинами: то судья пишет кому-то приговор несколько недель кряду, а то нужные документы где-то заблудились. Удивительно дело: когда в суды звонила, например, уполномоченный по правам человека Татьяна Николаевна Москалькова, железной хваткой взявшаяся за эту историю, они начинали шевелиться, и очередная локальная проблема решалась. Однако следом появлялись новые и новые. И нам раз за разом приходилось сдавать билеты и продлевать немецкую визу.

А Али все это время сидел за решеткой. Болел. В Москве, на квартире у друзей, болела его мама, которая приехала из Горного Алтая, чтобы быть к нему поближе. Дважды ее госпитализировали.

Все понимали, что препоны-отсрочки для отъезда — это не просто так, это крутятся те самые ржавые колеса незримого механизма, обслуживающего интерес узбекских спецслужб. Не потому, что Али для кого-то там представляет опасность. А потому, что «есть договоренность». И еще потому, что люди этой профессии живут в твердой уверенности: они здесь власть. Не суд, не закон, не люди — а они.

И все же: 2 февраля Мосгорсуд пересмотрел решение по первому, августовскому делу Али и внес в него оговорку, позволяющую Али добровольно покинуть Россию. В течение трех дней приставами было возбуждено соответствующее производство — однако и его они остановили! Судебный пристав Марина Кукса пояснила адвокату, что о добровольном отъезде Али в Германию не может быть и речи, поскольку существует еще и второе, ноябрьское, решение о его выдворении в Узбекистан.

И снова мы ждем суда — и вот 9 февраля Басманный суд тоже вносит в свое ноябрьское решение оговорку, позволяющую Али уехать. Но и это не конец.

Приставы вновь открыли — и вновь прекратили производство по освобождению Али. Это случилось в понедельник, за два с половиной дня до вылета. Приставы сказали адвокату Даниилу Хаймовичу: нужна марочка на выезд. Эта марочка — по сути, выездная виза — ставится в узбекский паспорт. Таким образом Узбекистан следит за тем, чтобы его граждане не убегали в Европу через третьи страны. А Россия Узбекистану в этом помогает. Но у Али нет узбекского паспорта, и это было отправной точкой во всей нашей истории, и именно поэтому мы прошли все круги российских судов! Но данное обстоятельство не убеждало судебных приставов. Они отказывались везти Али в аэропорт, стоя на том, что он должен оставаться в ЦВСИГе, в своей тюрьме с удобствами. Ему 30 лет, черт! И он полгода сидит за решеткой — безо всякого приговора, а просто потому, что у наших спецслужб междусобойчик с узбекскими коллегами!

И вот теперь, наверное, самое время рассказать о людях, которые помогли нам пройти весь этот путь, помогли совершить невозможное.

Татьяна Николаевна Москалькова и ее служба уполномоченного по правам человека. Я не знаю, скольким людям позвонила она, сколько отправила различных бумаг, сколько раз успокаивала по телефону нашего Али, когда он звонил ей из ЦВСИГа и плакал. Ребята, эта женщина умеет двигать горы!

Управление по вопросам миграции, его глава Ольга Евгеньевна Кириллова и замруководителя Андрей Вячеславович Краюшкин, которые в очередной раз помогли нам убедиться, что закон, если он работает, — это сокрушительная сила. Посильнее тех, кто думает, что они сильнее закона.

Руководство и сотрудники ЦВСИГа, наконец! Они еще раз доказали, что у закона может быть человеческое лицо. Когда приставы отказались везти Али в аэропорт, начальник ЦВСИГа Алексей Викторович Лагода сказал: ну тогда мы сами его туда отвезем.

И вот сегодня, в пять утра, двое сотрудников ЦВСИГа на обычной гражданской машине подвезли Али в Шереметьево.

Все вместе мы несколько часов промаялись на регистрации, на паспортном контроле. Сотрудники аэропорта были озадачены: как собирается вылетать пассажир без гражданского паспорта? И каждому из них адвокат Хаймович снова и снова показывал кипу бумажек, объяснял решение суда и международные нормы права.

Вместе с нами топтались и двое «в штатском» — они на своей машине сопровождали Али от самого ЦВСИГа и уехали сразу, как только пограничники проштамповали его бумажки. А сотрудники ЦВСИГа, мужички в немарких спортивных курточках, чуть-чуть задержались рядом с нами, рыдающими-провожающими. Я подошла к ним, сказала:

— Спасибо вам. Али сказал нам, что вы хорошие. Просто спасибо!

Они заулыбались:

— Мы знаем! И он хороший! Пусть летит с богом.