На этой неделе в Городском суде рассматривались очередные апелляционные жалобы задержанных на Марсовом поле 12 июня. Напомним, в Петербурге такого еще не было: массовые задержания, закрытые суды, многочисленные административные аресты, стахановские темпы рассмотрения дел, коллапс в спецприемнике ГУ МВД на Захарьевской улице.

На этой неделе в Городском суде рассматривались очередные апелляционные жалобы задержанных на Марсовом поле 12 июня. Напомним, в Петербурге такого еще не было: массовые задержания, закрытые суды, многочисленные административные аресты, стахановские темпы рассмотрения дел, коллапс в спецприемнике ГУ МВД на Захарьевской улице.

Почти все арестованные уже вышли из спецприемников. Часть из них еще определяется с дальнейшими действиями, самые активные, не признавая законность ареста, уже говорят, что готовы добиваться справедливости в Европейском суде по правам человека.

Один из таких случаев, за которым точно стоит следить: дело организатора образовательного проекта «Трава», фестиваля «День яблок» и петербургских ресторанных дней Ольги Поляковой, которая после задержания на Марсовом получила 12 суток административного ареста. Ольга подробно рассказывала о своем аресте в соцсетях, выступила с принципиальной речью в Городском суде и даже сделала тюремный влог. Теперь она намерена дойти до Страсбурга.

Адвокатом Поляковой стал петербургский юрист Сергей Голубок, известный среди прочего как один из адвокатов активиста Ильдара Дадина, освобожденного из тюрьмы после решения Конституционного суда. The Village поговорил с Сергеем Голубком о том, какие законы нарушили власти 12 июня на Марсовом поле и в последующие дни.

О задачах

Наша задача — полностью пройти процедуру внутригосударственных средств правовой защиты, а затем уже перейти к подаче жалоб в ЕСПЧ. Я бы назвал это тестовым кейсом. Мы хотим посмотреть, как на наши аргументы будут реагировать власти, как на них будет реагировать общественность, как отнесутся к ним в Европейском суде.

На заседании 20 июня в Санкт-Петербургском городском суде моя подзащитная Ольга Полякова выступила с содержательной речью. Мысль очень простая, она даже урбанистическая, не только правовая: городские пространства принадлежат горожанам, и горожане вправе свободно решать, как их использовать. В частности, Марсово поле. Я, со своей стороны, лишь придаю этому аргументу юридическую оболочку в форме жалоб.

В потенциальной жалобе в ЕСПЧ несколько уровней. Первый — незаконное задержание находившихся на Марсовом поле полицией. Второй — несправедливость последующих судебных процессов. Наконец, третий вопрос — это вопрос о свободе собраний и свободном мирном использовании городских пространств.

О незаконных задержаниях

В случае с массовыми задержаниями 12 июня я бы привел понятную параллель с нарушителями правил дорожного движения. Кодекс, который регулирует правила привлечения к ответственности в этих случаях, общий — это Кодекс об административных правонарушениях (КоАП). По сути, процедура для нарушителей правил дорожного движения и процедура для нарушителей правил проведения митинга одна. Никто вас не арестовывает после первого же нарушения на дороге. Это происходит в исключительных случаях — например, если вы начинаете буянить, отказываться показывать паспорт, плеваться в полицейского и так далее. В обычных условиях протокол составляется на месте, потом назначается суд, который уже разбирается, отнимать у вас водительские права или нет (в каких-то ситуациях может назначить и арест; кстати, в спецприемнике соседями задержанных были в том числе водители, которых неоднократно задерживали за езду в пьяном виде).

При остальных нарушениях ситуация аналогичная: в исключительных случаях для того, чтобы составить протокол, человека могут доставить в отдел полиции и какое-то время там продержать. Задержанных же на Марсовом предварительно задержали на 48 часов. Оля, например, была задержана 12 июня, а протокол был составлен только 14 июня. Законная процедура такова: составлять протоколы на месте и отпускать. Задерживать же только в тех случаях, если есть особые причины (например, если задержанный начинает применять физическую силу). Хаотичные массовые задержания сами по себе не соответствуют ни нашему закону, ни нормам международного права, ни логике. В итоге в этот невод попали, как известно, и совсем случайные люди.

Как судили

Второй вопрос — как судили. Наш КоАП предусматривает определенную процедуру, и эта процедура в некоторых вопросах дефектна, с точки зрения норм Европейской конвенции по правам человека.

Первый дефект — отсутствие бесплатной юридической помощи. По уголовным делам, если ты не имеешь адвоката, то государство тебе его предоставляет — плохого адвоката или хорошего адвоката, но так или иначе он у тебя есть (он хотя бы может позвонить родственникам). В делах об административных правонарушениях — даже в тех, где предусмотрен арест, — бесплатной юридической помощи нет. Если у тебя нет своего адвоката, у тебя нет никакого адвоката. ЕСПЧ уже обращал на эту системную проблему внимание (например, в петербургском деле «Михайлова против России»). Во многом это наследственная болячка еще с советского времени. В советские времена самым большим наказанием по КоАПу было несколько суток ареста, а сейчас уже до 30 суток (столько, например, за 12 июня первоначально назначили Навальному). А это уже серьезный срок — без адвоката тут не обойтись. По административному кодексу все ходатайства должны заявляться в письменном виде. Как этого можно ожидать от задержанного, который к этому моменту сидит в отделе полиции уже двое суток? Так что мы имеем дело с системным дефектом, который ставит под вопрос справедливость большинства процессов.

Второй дефект — в том, что по КоАПу нет стороны обвинения. Прокурор в этих делах по общему правилу не участвует, а сотрудник полиции, составивший протокол, в суд может не являться — что, собственно, и происходило. В итоге функцию обвинения брал на себя суд, который отталкивался от имеющихся в письменном виде материалов. В ЕСПЧ опять же это уже называли нарушением состязательности и равноправия сторон.

О нарушениях в судах

В наших конкретных случаях были еще дополнительные нарушения. Первое: многие суды проходили за закрытыми дверями (по закону в залы судебных заседаний должны пускать публику или организовывать трансляцию — есть постановление Верховного суда по этому поводу). На вопросы суд отвечал: мы никому не препятствуем, препятствуют приставы, которые нам не подчиняются. Лицемерная позиция.

Второе: даже тех защитников, которые были по соглашению у обвиняемых, не ждали. Например, моя подзащитная говорила, что у нее есть адвокат, называла его имя, называла телефон. Суд это игнорировал. Дата и время судебного заседания не сообщались заранее, чтобы защитник не мог прибыть.

Третье: вообще не вызывали свидетелей. Фактически единственными доказательствами со стороны обвинения были письменные рапорты сотрудников полиции, написанные слово в слово. С точки зрения Европейской конвенции по правам человека, защита имеет право допросить свидетелей, дающих показания против обвиняемого, в суде. Суд этого не обеспечивал, просто верил письменным рапортам. В результате тексты полицейских протоколов просто перекочевывали в судебные решения. Не принимались в качестве доказательств видео защиты — ок. Но в деле были еще, помимо полицейских протоколов, видео со стороны обвинения, которые нам тоже не дали посмотреть. Да и сами судьи их не смотрели, хотя на них ссылались.

Наконец, подсудность. В КоАПе написано, что дело должен рассматривать районный суд по месту выявления правонарушения. Термин «выявление» хорошо известен — это место, где правонарушение было пресечено. В нашем понимании, конечно же, выявление произошло непосредственно на Марсовом поле — там, где всех и задержали. То есть все дела должен был слушать Дзержинский районный суд, но стало быстро понятно, что он такое количество задержанных просто физически не сможет обработать. И городской суд придумал креативное объяснение: выявление — это место, где составлен протокол (то есть в отделе полиции, куда были доставлены задержанные, а их развезли по разным районам города). Это было сделано исключительно для того, чтобы распределить дела по разным районным судам, что абсолютно незаконно и является нарушением конституционного права быть судимым законным составом суда.

Об условиях ареста

История с задержанными 12 июня в очередной раз показала, что отделы полиции не приспособлены для того, чтобы люди содержались в них долгое время. Там нет горячего питания, нет постельного белья, нет свободного доступа к туалету. И в нашем конкретном случае они еще были перенаселены, там содержалось намного больше людей, чем возможно.

И это тоже вопрос международного и российского права. Если вы людей задержали, то вы должны предоставить им соответствующие условия (даже если они виноваты). Например, горячее питание должно быть — есть постановление правительства, которое это регулирует. Его естественно нигде не было. Единственное питание — это то, что передавали группы поддержки. Опять же мы видим прямое нарушение действующего законодательства.

Идти в суд все равно надо: система должна чувствовать дискомфорт,цена репрессий — а то, что мы наблюдали, это репрессии — должна быть повышена

О праве на город

Главная наша мысль — право на город. Не важно, санкционирован митинг или нет. С точки зрения российского закона даже деяния, обладающие всеми признаками административного правонарушения, но не обладающие при этом общественной опасностью, не являются административным правонарушением. Даже если ты формально что-то нарушил, например перешел улицу на красный свет, но улица была пустая и ты никому не помешал, тебя нельзя привлекать к административной ответственности, так как нарушение малозначительно. Все всегда об этом забывают.

Второй аргумент — практика Европейского суда по правам человека. Она прямо говорит: разгонять мирные собрания и тем более привлекать к ответственности участников можно лишь в тех случаях, когда это необходимо в демократическом обществе, то есть нарушены какие-то другие интересы, защищаемые законом. Российская же система считает, что любой участник несанкционированного митинга автоматически совершает правонарушение. Это не так. С позиции ЕСПЧ и даже российского КоАПа, государство в лице сотрудников полиции должно в каждом случае для начала доказать, что ты своими действиями нарушал чьи-то права (уничтожал имущество, мешал пешеходам, вытаптывал траву, препятствовал играм реконструкторов — что угодно).

Простой вопрос, который я озвучивал еще в Конституционном суде по делу Дадина: а для чего нужно санкционировать митинги? Ответ: санкционировать митинги нужно для того, чтобы защитить участников самого митинга. Чтобы власти могли координироваться, организовать безопасность, уборку мусора, медицинское сопровождение. Это не прихоть властей, а координация. И если прошел несанкционированный митинг и никто в результате не пострадал, то и нет никакой основы для привлечения к ответственности.

Что будет дальше

В России у нас остался еще как минимум один судебный процесс в Городском суде — обжалование штрафа. В отношении многих задержанных, как известно, составлялись два протокола. И это отдельное нарушение, принципа non bis in idem (запрета повторного осуждения) — по сути, все получили два протокола за одно и то же. Исход этого суда, как и предыдущего, понятен.

Мы также можем жаловаться дальше председателю Городского суда и в Верховный суд. Но с точки зрения ЕСПЧ, эти жалобы не являются «эффективными внутригосударственными средствами правовой защиты», которые мы должны обязательно исчерпать. Мы можем, но не будем это делать, что называется, в целях спасения лесов. Наша цель — Страсбург.

Будет подана жалоба, которую ЕСПЧ будет рассматриваться долгие годы. Средний срок — шесть лет. У меня есть дела с митингов 2011-2012 годов, решение по которым ЕСПЧ еще не вынес. Это долгая бюрократическая процедура: в 99 % случаев слушания в ЕСПЧ не проводятся, обычно все решается по бумагам. Сначала подается жалоба, в которой мы подробно изложим все вышеописанные аргументы. Потом, через некоторое время, жалоба коммуницируется, то есть отсылается российским властям — они должны написать в ее отношении свой меморандум. Затем меморандум властей комментирует заявитель. И лишь через несколько лет суд вынесет постановление, в котором укажет, нарушена или не нарушена в данном случае конвенция по правам человека, и при необходимости назначит денежную компенсацию.

В теории, если ЕСПЧ вынес постановление, в котором зафиксировано нарушение прав, вызванное системной практикой правительства, то правительство должно эту практику скорректировать — например, поменять законы или подзаконные акты. Но в большинстве случаев этого, конечно, не происходит. Однако идти в суд все равно надо: система должна чувствовать дискомфорт, цена репрессий — а то, что мы наблюдали, это репрессии — должна быть повышена.

Я призываю всех не спешить с жалобами в ЕСПЧ. Для жалобы есть полгода после «исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты». У нас с Ольгой Поляковой, например, дедлайн — 20 декабря. Надо спокойно подумать, как это делать, нужно очистить дело от мелочей, сформулировать его более или менее крупными мазками. И очень важна координация всех участников: нужно восстановить картину, собрать показания свидетелей. Стратегии задержанных на Марсовом поле при этом могут быть разными. Кто-то, например, будет жаловаться по алгоритму «Это был не я». Кто-то будет доказывать, что просто проходил мимо. Кто-то, как мы, будет утверждать: это мой город. Но важно, чтобы не было противоречий, чтобы аргументы одних пострадавших не подрывали аргументы других.

Источник: the-village.ru