Продолжаются репрессии в отношении председателя первички профсоюза «Соцпроф» на подразделении АК «АЛРОСА» (Якутия) Валентина Урусова. Он был арестован 13 сентября за «хранение наркотиков», первоначально осужден на 10 суток административного ареста , но 17 сентября по решению Мирнинского суда арестован уже на два месяца в качестве меры пресечения по возбужденному уголовному делу. Судя по всем признакам, большой бизнес в союзе с местной властью в ответ на забастовку решили устроить демонстративную расправу над профсоюзным лидером, дабы всем прочим было «неповадно».
Продолжаются репрессии в отношении председателя первички профсоюза «Соцпроф» на подразделении АК «АЛРОСА» (Якутия) Валентина Урусова. Он был арестован 13 сентября за «хранение наркотиков», первоначально осужден на 10 суток административного ареста , но 17 сентября по решению Мирнинского суда арестован уже на два месяца в качестве меры пресечения по возбужденному уголовному делу. Судя по всем признакам, большой бизнес в союзе с местной властью в ответ на забастовку решили устроить демонстративную расправу над профсоюзным лидером, дабы всем прочим было «неповадно». Ранее, Валентин смог организовать масштабную акцию протеста работников подразделения с требованием повышения зарплаты и улучшения условий труда. В приведенном ниже заявлении подробно раскрывается механизм провокации. Просьба — максимально широко распространять информацию о ситуации. Спасти В. Урусова может только максимальная огласка данного дела и масштабная кампания солидарности.
ЗАЯВЛЕНИЕ О ВОЗБУЖДЕНИИ УГОЛОВНОГО ДЕЛА
3 сентября 2008 года я находился дома. У меня закончилась бумага формата А4 и я собрался идти за бумагой к Галине Соловьевой. Вышел из дома, дошел до последнего. Услышал звук открывающейся двери машины, повернулся, увидел, что из машины УАЗ-таблетка выпрыгнул один человек и стремительно направился ко мне, крикнул: «Стоять!». За ним выпрыгнул еще один или двое человек. Люди были бандитской внешности, коротко стриженные и в кожаных куртках. Я являюсь председателем первичной профсоюзной организации РПМ СОЦПРОФ АК «АЛРОСА» (ЗАО) и ожидал, что на меня или бандиты выйдут или сотрудники правоохранительных органов, дабы пресечь действия мои, связанные с профсоюзной деятельностью.
Сначала у меня была мысль убежать, потому что эти люди не представились. Я метра на два даже убежал от них. У торца дома они на меня напали, смысла бежать уже не было. Они сразу стали крутить мне руки, пытались уложить на землю. Я начал кричать на весь город: «Помогите!». Кричал без слов, чтобы привлечь внимание. Один из них схватил меня за горло и душил. Двое других надевали наручники. Потом они меня подняли и повели в машину. Все это время никто из них не представился. Сначала посалили на заднее сиденье и пытались застегнуть наручники за спиной. До сих пор остался синяк на руке. Потом бросили меня вниз лицом на пол, руки уже были за спиной. Закрыли дверь в машине. Сели на сиденья, а ноги поставили на меня, один держал руки так, что мне было больно.
Я предложил заплатить им деньги, чтобы меня отпустили. На мои вопросы, что это за люди, еще больше заламывали руки. Я предлагал им деньги, потому что думал, что они бандиты. Я думал, что меня заказали и что везут на отстрел. Они мне ответили, что за меня уже заплатили. Кто конкретно говорил, я в тот момент не видел, так как лежал вниз головой.
Торги ни к чему не привели, машина тронулась. Где-то минут через десять остановились, постояли, кто-то выходил и заходил. Потом двери захлопнулись, машина поехала по Айхальской трассе. По пути разговоров не велось. Минут через 15-20 машина остановилась, все вышли, я остался лежать. Один из них сказал; «подстелите полиэтилен, чтобы не было крови, чтобы не забрызгать». Это было в лесу. Я почувствовал, что машина съехала с дороги. Я понял, что это про меня. Говорили по телефону, кому-то отзванивались, разговор был про меня. Я приготовился умирать и мне без разницы было, о чем они разговаривают. Потом кто-то подошел ко мне сзади со стороны ног, начал прикладывать к моим пальцам что-то металлическое. Сказал, что пальчики мы твои на пистолет посадили и сейчас тебя пристрелим при попытке к бегству и сопротивлению. Через 2-3 минуты они стали мне к пальцам лепить что-то липкое, мягким предметом на ощупь. После этого я услышал шорох пакета и в левый боковой карман моей куртки мне закинули что-то. Минут через 5 меня вытащили с машины, лиц я не видел. Впереди меня никто не стоял, начали стрелять возле моей головы. Было три выстрела. Потом меня начали бить резиновой дубинкой. Не били, а тыкали — в область торса-живота, потом уложили меня на спину, я увидел Добаркина и еще двух человек. Не узнал ни кого. Пока я лежал на спине, Добаркин спросил: «Может на тебя испражниться?». Потом подняли меня, еще раз ударили дубинкой — не Добаркин и не Рудов. Дубинка была только у одного.
Меня перегрузите в УАЗик черного цвета тонированный, кинули на под лицом вниз сняли со штанов ремень и завязали им ноги. Со мной были Рудов, Добаркин и водитель. Дальше поехали Рудов представился, что он действующий сотрудник ФСБ. Раза два останавливались — они ходили в туалет и стреляли. Как я понял, Рудов постоянно доставал патроны из сумки. На четвертой остановке я минут 20 полежал, пока они стояли сзади. Потом дверь открылась и Рудов со мной начал обсуждать по сумме которую я предлагал. И обсуждал этот вопрос с Добаркиным. Остановились на 2,5 млн. рублей — стоимости квартиры в городе Мирный. Это они мне пояснили, что столько стоит квартира в г. Мирный.
Минут через десять подъехал белый Фольксваген-транспортер, меня вытащили. Позже я понял, что находились на «Крестах». Рудов представил мне двух человек понятых. Понятым пояснили, что меня задержали и будут сейчас проводить обыск. Причину задержания им не объяснили. Когда меня вытащили, машина уже стояла. Добаркин начал меня обыскивать. Там, где находился этот предмет, который мне закинули — карман — Добаркин обыскал в последнюю очередь. Вытащили телефон, удостоверение помощника депутата Ил Тумэн, ключи от квартиры. Ремень валялся в машине, Потом вытащили из кармана пакет серого цвета, Добаркин показал сверток понятым и мне. Рудов сразу достал весы. Меня никто не спрашивал, что это такое, Взвесил сам Рудов этот сверток — 70.3 грамма — он озвучил и я сам видел на электронном табло. Потом сам Рудов все зафотографировал. После этого он взял сверток, поднес к понятым, дал им понюхать. Мне не давал ни понюхать, ни разговаривал со мной. Потом Рудов начал объяснять, что это гашишное масло. У меня ничего никто не спрашивал. Они его упаковали в пакетик и зашили нитками черного цвета. Понятые расписались в протоколе. На пакете не было никакой разъяснительной надписи.
Я забыл сказать, что на одной из остановок, еще до обыска, мне расстегнули наручники и Добаркин заставил меня написать заявление принудительно, угрожая убийством: «Или останешься здесь в лесу, или будешь жив». Заявление на имя Рудова, подполковника. Я согласился написать заявление, так как опасался за свою жизнь, под диктовку Добаркина, что этот пакет находился у меня в кармане, Добаркин требовал, чтобы я написал, что этот пакет мне передал Азизов Ренат, но я его знаю, он был моим заместителем по профсоюзной линии. Я написал, что получил этот пакет от неизвестного мне лица.
Протокол личного досмотра я читал, я хотел написать, что не согласен, что это не мое, но Рудов мне пояснил, что в протоколе это не пишется, ставится только подпись.
Потом Рудов мне сказал, что едем сначала в Айхал, так как в Удачном нет возможности запломбировать пакет. Минут через 15 машина остановилась. Я понял, что мы в Айхале. Рудов вышел с машины, какое-то время. Потом ехали мы долго. По дороге Рудов мне говорил: «Ты знал, куда лезешь. Компания не даст тебе этим заниматься — профсоюзной деятельностью. Она сделает все, чтобы ты и такие как ты не занимались подобной деятельностью».
Не доезжая до поселка Чернышевский прокололось колесо. В Мирный привезли меня поздно вечером, посадили за решетку в дежурной части наркоконтроля. Часа 2-3 я просидел за решеткой. Потом Рудов вызвал меня к себе и объяснение хотел получить какое-то но то, что ему не удалось. Он записал мое объяснение — то, что наркотики я не употреблял и не употребляю, что сверток, не мой и никакого отношения к наркотикам я не и не имею. Но Рудову кто-то позвонил, меня вернули обратно в камеру, подписать я и не успел. Через 15-20 минут Рудов протянул мне несколько листков, и объяснение, текст мой был . Я написал: «С моих слов написано верно, мной прочитано».
На следующий день, 4 сентября, Рудов снова вызывал меня к себе. Ближе к обеду я вернулся в камеру, где стояла картошка быстрого приготовления. Я не ел уже больше суток и тут же съел картошки. Она мне показалась слишком горькая, я не стал ее есть, потом я еще посидел часа 2-3 в камере, взял картошку в руки и еще съел. Потом зашел Рудов, посмотрел, ел ли я картошку. Потом меня повезли на освидетельствование, где в мой моче нашли морфин.
В судебном заседании 10 сентября 2008 года врач Пещерская, которая меня обследовала, суду пояснила, что я мог употребить наркотическое средство и за два часа до проведения обследования. Но в течение 29 часов я находился в руках полицаев Рудова и Добаркйна.
Следует добавить, что еще третьего числа, когда мы приехали в город Мирный, у меня брали, смывы с пальцев и был врач из наркологии, я попросил, дежурного стаканчик, чтобы сдать мочу на анализ, но этот анализ никому был не нужен. Потом пояснили, что врачу было некогда….
Далее, после допроса 14 сентября 2008 года, я сделал письменное заявление о том, чтобы был огражден от давления со стороны Рудова и Добаркина и чтобы этим сотрудникам был ограничен доступ в ИВС.
Далее, в присутствии моего адвоката Рейтенбах И.В., для сопровождения в ИВС в машину меня повели Рудов и Добаркин. Адвокат сделала замечание Журавлевой, что только что Урусов сделал заявление, которое является основанием для принятия мер следователем. Журавлева окрикнула Рудова, но Рудов не послушал следователя.
Когда я сел в машину вместе с Добаркиным и Рудовым, Рудову позвонила следователь, но он бросил трубку и сказал, что вот еще, ее слушать будет.
Далее Рудов мне пояснил следующее: «У тебя было два варианта — один плохой, один очень плохой. Ты выбрал очень плохой вариант». После звонка следователя Рудов добавил: «Как нам скажут что с тобой сделать, так мы и сделаем; надо будет прибить -прибьем».
Прощу возбудить уголовные дела в отношении Рудова и Добаркина, которые фактически подкинули мне наркотическое средство, накормили меня едой с наркотическим средством, издевались на до мной в течение более 29 часов. Также прошу возбудить уголовное дело в отношении следователя Журавлевой, которая в нарушение требований статей 140, 144 УПК Российской Федерации, не приняла решение по сообщенным мной фактам в пределах своей компетенции, иными словами говоря, скрыла совершение полицаями Рудовым и Добаркиным ряда преступлений. Кроме того, мой адвокат обратилась с ходатайством в адрес Журавлевой о проведении трассологической экспертизы на предмет исследования табельного оружия вышеуказанных полицаев, а следователь Журавлева адвокату отказала, т.е. способствует сокрытию следов преступления.
Убедительно прошу направить постановление, принятое по результатам проверки настоящего заявления, моему адвокату — Рейтенбах Инге Валерьевне
В. Урусов
PS: 18 сентября 2008 года это заявление принято Мирнинским управлением следственного комитета при прокуратуре РФ по РС(Я)