Четверо фигурантов «болотного дела» освободились по амнистии

Принятая накануне Госдумой амнистия позволила снять обвинения с четырех фигурантов «болотного дела». Сегодня, 19 декабря, на свободу вышли содержавшиеся более года в СИЗО оппозиционный активист Владимир Акименков и журналист Леонид Ковязин. Из-под домашнего ареста освобожден правозащитник Николай Кавказский; также сняты обвинения с Марии Бароновой, находившейся под подпиской о невыезде.

Принятая накануне Госдумой амнистия позволила снять обвинения с четырех фигурантов «болотного дела». Сегодня, 19 декабря, на свободу вышли содержавшиеся более года в СИЗО оппозиционный активист Владимир Акименков и журналист Леонид Ковязин. Из-под домашнего ареста освобожден правозащитник Николай Кавказский; также сняты обвинения с Марии Бароновой, находившейся под подпиской о невыезде.

В небольшом, на пять столов, кафе, расположенном на первом этаже Никулинского суда, ждут начала заседания адвокаты и журналисты. О том, что именно сегодня будут поданы ходатайства об амнистии четверых фигурантов «болотного дела»: Марии Бароновой, Владимира Акименкова, Николая Кавказского и Леонида Ковязина, — известно со вчерашнего вечера. Им предъявлены обвинения по части 2 и 3 ст. 212 Уголовного кодекса (участие и призывы к массовым беспорядкам); накануне Госдума поправила президентский проект амнистии, распространив ее действие не только на осужденных, но также на подозреваемых и обвиняемых по этим статьям. Однако заседание задерживается уже на два часа, и собравшиеся нервничают.

Кто-то предполагает, что «ходатайства не примут, пока не закончится пресс-конференция Владимира Путина, поскольку судья Наталья Никишина ждет отмашки из Кремля». Кто-то пеняет на пробки, из-за которых подсудимых не довезли до суда к назначенному времени. «Любая задержка в наше сложное время вызывает мысли о теории заговора», ― подытоживает адвокат Сергей Бадамшин.

На вопрос, отпустят ли четверых подсудимых на свободу, адвокат Вадим Клювгант отвечает очень осторожно: «Нередко случается так, что суд любит тянуть до приговора, не любят у нас людей отпускать. Я сегодня слышал про Надю [Толоконникову], будто какая-то дама из ФСИН сказала, что для амнистии им необходимо запросить в органах опеки бумагу о том, что Надю не лишали родительских прав. Представляете, да? Хотя какие у вас основания ее в этом подозревать? У ее дочери есть свидетельство о рождении, в котором Надя указана как мать. Но у нас, если не хотят отпускать, то всегда придумают какую-то отговорку»

Защитник Владимира Акименкова, Дмитрий Аграновский, настроен решительно: «Проект поправок к проекту об амнистии я готовил вместе с депутатами фракции КПРФ. Мы добились того, чтобы дела граждан, подлежащих амнистии по статье 212-й, прекращались не после приговора, а на той стадии, на которой дело в данный момент находится. С точки зрения закона, Акименкова должны выпустить сегодня, без вариантов. Со вчерашнего дня необходимость его содержания под стражей отпала. В ЕСПЧ (Европейском суде по правам человека — прим. «Ленты.ру») лежит жалоба Владимира Акименкова, и если его хоть на день задержат в СИЗО после публикации проекта об амнистии, то это будет настоящий произвол, потому что правовых оснований для его заключения нет. Освободить его должны прямо в зале суда». Аграновский с выражением декламирует: «Оковы тяжкие падут, темницы рухнут, и свобода нас встретит радостно у входа, и братья меч нам отдадут».

Адвокат Алексей Ветренцев, представляющий интересы подсудимого Леонида Ковязина, не думает, что его подзащитный освободится именно сегодня: «Я думаю, Леонида выпустят из СИЗО только завтра: в изоляторе будут готовить документы, да и вещи надо собрать». Выражение лица у Ветренцева предельно грустное: «Для нас факт амнистии выглядит хорошим решением, но перед другими очень неудобно, и это бесчеловечно ― применять амнистию именно в такой форме, кого-то освобождать, кого-то оставлять сидеть». Вместе с его подзащитным в клетке для подсудимых Никулинского суда должны появиться еще девять человек. Из них должны выйти на свободу только двое, Ковязин и Акименков, мать малолетнего ребенка Баронова ― под подпиской о невыезде, Кавказский — под домашним арестом.

«Мне стыдно, но я рада, и это объективное чувство, ― говорит Баронова. ― Можно сколько угодно испытывать чувство вины за то, что других не отпускают, но я теперь впервые за два года смогу уехать из страны хотя бы на четыре дня. Я вот сейчас смотрю названия банков, которые дают кредит на новогодние праздники, чтобы поехать в Берлин».

Неподалеку от Бароновой неподвижно сидит дед подсудимого анархиста Алексея Полиховича Анатолий. Его внука сперва обвиняли по «амнистийной» 212-й статье за участие в массовых беспорядках. Но после прошлогодней пресс-конференции Владимира Путина, во время которой президент жестко высказался о тех, кто бил полицейских, к этой статье добавилась стандартная 318-я («причинение насилия, неопасного для жизни, в отношении сотрудника власти»). Боец ОМОНа Игорь Тарасов тогда неожиданно вспомнил, что Алексей на митинге 6 мая 2012 года «ударил его по запястью, причинив сильную боль».

Сразу после того, как в зал завели подсудимых, четыре адвоката заявили ходатайства об освобождении своих подзащитных в связи с опубликованным вчера в «Российской газете» постановлением об амнистии. Ходатайства в полном объеме были поддержаны стороной обвинения, после чего судья Наталия Никишина спросила, поддерживают ли их заявления остальные подсудимые, которым амнистия не полагается — тот же Полихович, Александра Духанина, Денис Луцкевич, Степан Зимин, Сергей Кривов, Андрей Барабанов и Артем Савелов.

В ответ на это Полихович несколько раз иронически хмыкнул, а остальные в один голос поддержали ходатайства. Мать Дениса Луцкевича, Стела Антон, громко заплакала. Через 20 минут судья Никишина вернулась в зал заседаний и зачитала свое решение: ходатайства удовлетворить, уголовные дела закрыть.

Первым из зала вышел Леонид Ковязин; ему на шею бросилась его жена, Евгения Ковязина. «Ребята не выходят, вот это плохо, ― сказал уже свободный Ковязин. ― Сильно смазана радость из-за этого».

На вопрос, какими ему показались условия в Бутырском следственном изоляторе, Ковязин спокойно ответил: «Первое время у меня в СИЗО были конфликты. Потом привык, тяжело было только ждать. А так ― часто люди в тюрьме сидят довольно замечательные ― в основном за наркотики. Меня, кстати, удивило, что наркотики не только молодые люди употребляют: со мной сидели 40-летние мужики, рассказывали, как на героин подсели на день рождения. Вообще, я принципиально ничего хорошего о тюрьме говорить не хочу: любое заключение ― стресс, несчастье, несколько лет вон из жизни. Например, физически тяжело в автозаке ездить — зимой очень холодно, летом невыносимо жарко».

Ковязина обвиняли в том, что на митинге 6 мая прошлого года, закончившемся массовыми столкновениями протестующих с полицией, он переворачивал биотуалеты, выставленные на Болотной площади. О своих действиях в день митинга Ковязин рассказывает предельно честно: «На площадь я приехал снимать видео для газеты “Вятский наблюдатель”, а потом у меня нервы не выдержали. Позже, когда я увидел материалы следствия, видео, снятое сверху, то увидел, что к моменту разгона на площади осталось человек 50, а с обеих сторон ― полиция. У меня были сняты кадры, как избивают людей, а потом я отложил камеру, но уйти не смог. Наверное, это была моя ошибка: камера отстраняет от происходящего, а когда ты участвуешь в событиях, все по-другому».

Ковязин не отрицает, что двигал туалетные кабинки: «Это было эмоциональное решение. Это потом можно долго рассуждать на эту тему, рефлексировать, но когда ты видишь [как бьют людей]… Я был захвачен действием. Позже, когда за мной пришла оперативная группа, я сказал брату: “Встретимся через пять лет”. К счастью, это не сбылось». После паузы Леонид продолжает: «Если проиграть назад, я бы сделал то, что сделал, только пошел бы без камеры. Как шутил Вова [Акименков]: “Когда ты выйдешь, журналисты сначала дадут тебе пощечину, а потом пожмут руку”. Потому что такое участие, конечно, это нарушение профессиональной журналистской этики. Но я не считаю, что участвовал в массовых беспорядках».

«Массовых беспорядков на площади не было, ― уверен амнистированный юрист правозащитной организации «Гражданское содействие» Николай Кавказский. ― 6 мая, это для всех очевидно, было согласованное шествие и митинг, который власти пожелали сорвать. Теперь судят тех ребят, которые пришли на этот митинг, но не судят полицейских, которые фактически нарушили норму уголовного права о том, что митинги запрещено разгонять. Например, что произошло со мной? Я увидел, как сотрудник полиции бьет дубинкой каких-то неизвестных мне граждан. Можно сказать, бьет жестко. Я подошел к сотруднику полиции, хотел ему сказать: “Почему вы нарушаете закон о полиции, почему вы избиваете граждан?” Но я даже ничего не успел сказать: он занес дубинку, я хотел закрыться руками, удар попал по руке, и я, чтобы защититься от этого сотрудника полиции, поднял ногу. Вот и все».

Кавказского задержали 25 июля 2012 года, когда он вышел из дома, чтобы купить себе новые брюки. Купить их он в итоге не успел. Позже, в СИЗО, Николай тяжелее всего переносил то, что его отрезали от привычного мира: «Когда тебя отрывают от телефона, от интернета, от общения с привычным кругом лиц, ты чувствуешь себя полностью изолированным. Вот это ― самое страшное. И еще ― неизвестность. Условия в тюрьмах ужасные: они направлены не на соблюдение прав человека, а на их ущемление. Там все запрещено. Зачем запрещать слушать музыку, которую хочешь слушать? Почему нельзя использовать пододеяльники для одеяла? Почему нельзя есть те продукты, которые хочется?» ― спрашивает Кавказский. Он провел в СИЗО почти год, только в августе этого года в связи с обострившимися в заключении заболеваниями эндокринной системы его перевели под домашний арест.

В четверг СИЗО покинул и активист разгромленного «Левого фронта» Владимир Акименков. Первоначально он хотел отказаться от амнистии: «Это византийское решение: одних собираются отпускать, а других ― нет. Я не понимаю, чем я лучше других, почему ребята, которые стали мне настоящими товарищами, имеющие серьезные проблемы со здоровьем, в том числе, отцы, люди, оторванные от своих вторых половин, должны сидеть». Подписать ходатайство его убедил адвокат.

Сам Акименков не считает себя виновным: «Я не предпринимал никаких действий, которые мне вменяют. Я не участвовал в массовых беспорядках, которых, кстати, не было». Акименков смотрит в окно, потирает запястья и говорит: «Мне странно выходить на улицу, странно чувствовать руки без наручников. Но после того, как я найду работу, я буду ходить на процесс по “болотному делу”, делать передачи, давать деньги, делать все возможное для того, чтобы в этой стране не осталось ни одного политзаключенного».

В самом скором времени Акименков собирается ходить еще на один процесс ― по делу координатора «Левого фронта» Сергея Удальцова, которого обвиняют в организации «массовых беспорядков» в центре Москвы полтора года назад. Суд к рассмотрению предъявленных ему обвинений еще не приступал.

Светлана Рейтер

Источник: lenta.ru