Адвокаты и правозащитники — о ситуации вокруг задержанных антифашистов

В Санкт-Петербурге и Пензе продолжается дело анархистов-антифашистов. 15 февраля, стало известно о том, что арестованный ранее житель Пензы Дмитрий Пчелинцев отказался от своих слов о том, что к нему применялись пытки. Правозащитники полагают, что это произошло под давлением следствия.

В Санкт-Петербурге и Пензе продолжается дело анархистов-антифашистов. 15 февраля, стало известно о том, что арестованный ранее житель Пензы Дмитрий Пчелинцев отказался от своих слов о том, что к нему применялись пытки. Правозащитники полагают, что это произошло под давлением следствия.

Сейчас в деле о создании «террористического сообщества» фигурируют девять человек (Виктор Филинков, Игорь Шишкин и Илья Капустин из Санкт-Петербурга, Дмитрий Пчелинцев, Илья Шакурский, Арман Сагынбаев, Андрей Чернов, Василий Кусков и Егор Зорин из Пензы) — некоторые из них были задержаны сотрудниками ФСБ и дали признательные показания после применения к ним пыток. 15 февраля в пресс-центре агентства «Росбалт» прошла пресс-конференция по делу анархистов.

Лев Пономарев, исполнительный директор ООД «За права человека»

В декабре ФСБ отметила свое столетие. Непонятно, почему отмечается именно сто лет: казалось бы, у нас новая страна, новые ведомства. Поэтому празднование столетия выглядело как некий вызов. Было большое интервью генерала Бортникова, в котором он фактически отвергал массовые преступления советских спецслужб против человечества. Теперь мы видим, что он не оговорился — фактически силовые органы сохраняют эти традиции.

Насколько мы знаем, всех ребят, задержанных по этому делу, пытали. Практически все уже дали признательные показания. В адвокатском опросе Дмитрия Пчелинцева из Пензы описано, как это все происходило. Есть информация о пытках в Санкт-Петербурге. Мы твердо можем сказать, что сотрудники ФСБ занимаются противозаконной деятельностью, пытают этих людей и заставляют их оговаривать себя. Дмитрий Пчелинцев вчера отказался от своих показаний о пытках и занял другую позицию — это говорит о том, что к нему снова могли применять пытки и угрозы.

Задача гражданского общества — защитить этих молодых ребят (они все не старше 25−26 лет) и наказать сотрудников правоохранительных органов, применяющих пытки. Правозащитный совет России настаивает на том, чтобы была создана комиссия для расследования сообщений о пытках. Заявление совета за последние дни подписали многие известные люди, в том числе Владимир Познер, Ирина Прохорова, Лев Гудков и другие.

Виталий Черкасов, адвокат подозреваемого Виктора Филинкова

Я занимаюсь пыточными делами с 2004 года. Когда я встретился с Виктором Филинковым в адвокатском кабинете в СИЗО, я попросил его показать места, на которых имеются телесные повреждения. Когда он снял одежду, я был в шоке — я понял, что он пережил. На различных участках тела были следы и рубцы от, предположительно, электрошокера. Основное место, куда его долбили им — правое ребро, оно полностью утыкано следами от ожогов.

Во время одного из моих посещений он сказал, что к нему приходили два оперативника. Они убеждали его не сотрудничать с ОНК, угрожали тем, что отправят его в «Кресты-2», где его до смерти будет избивать сокамерник. Это явная угроза. Говорили, что ему нужно продолжать сотрудничать со следствием, тогда он получит срок ниже низшего порога — 3 года, хотя максимальное наказание по его статье — до 10 лет.

Стало известно, что второй задержанный в Санкт-Петербурге якобы пошел на сделку со следствием. Я полагал, что эту информацию скорее всего донесут до Виктора, и опасался, что его настрой может каким-то образом измениться. Он все обдумал, сказал, что готов к испытаниям: «Я понимаю, что меня осудят, мне обещают три года, но я готов отсидеть 10 лет, но не хочу замарать свое имя».

Яна Теплицкая, член ОНК Санкт-Петербурга

Мы начали поиски Виктора Филинкова после того, как к нам обратилась его жена. Мы обзванивали больницы, отделы полиции. Нашелся он после того, как уже состоялся суд по избранию меры пресечения. Было понятно, что его пытали. Историю о пытках мы узнали от него на следующий день. К тому моменту уже пропал Игорь Шишкин. Он вышел гулять с собакой и исчез. Было понятно, что он тоже задержан сотрудниками ФСБ.

Все посещения ОНК записываются на видеорегистратор. Наша беседа проходила в так называемом адвокатском кабинете, где стоит камера с очень хорошим разрешением. Филинков рассказал о том, что его пытали и показал нам следы пыток, следы электрошокеров. Поэтому ФСИН России при желании может сохранить и этот рассказ, и изображения следов пыток на теле Виктора. Члены ОНК не имеют права приносить фотоаппарат или видеокамеры. Все, что у нас есть, это наши акты, заключения и рисунки, которые мы сделали спустя неделю, когда поняли, что никакие эксперты ни к Филинкову, ни к Шишкину не придут.

У меня нет никакой уверенности в том, что ребята сейчас находятся в безопасности. Каждый раз, когда я прихожу к Виктору, я боюсь, что он откажется от своих слов о пытках. Если он это откажется, для меня это будет значить, что его пытали еще раз.

Екатерина Косаревская, член ОНК Санкт-Петербурга

Когда мы смогли попасть к Виктору, он показал нам следы пыток. Его бедро полностью было в небольших следах от электрошокера. Он сам придумал способ доказать, что это был именно электрошокер: расстояние между двумя соседними ожогами всегда составляло 4 сантиметра.

Повреждения у Игоря Шишкина мы зафиксировали только через неделю. Он говорит, что не помнит, где получил эти повреждения, но помнит, что недавно. То, что он говорит, означает, что его пытали так сильно и шантажировали так сильно, что он не имеет возможности говорить о пытках.

Александра Крыленкова, правозащитный совет Санкт-Петербурга

Фрагмент из адвокатского опроса Ильи Шакурского о том, как проводились следственные мероприятия: «Зашли три человека в масках, сказали повернуться к стене и снять верхнюю одежду. В этот момент мелькнула мысль: меня убьют. Мне сказали сесть на лавку не поднимая головы. Завязали глаза, руки и нос заткнули моим же носком. На большие пальцы на ногах мне прицепили какие-то провода. Я почувствовал заряд тока, от которого я не мог сдержать крика и дрожи. Они повторяли эту процедуру, пока я не пообещал говорить то, что они мне скажут. С тех пор я забыл слово „нет“ и говорил все, что мне говорили оперативники». Подобные свидетельства поступают от всех задержанных ребят, от которых удалось получить какую-то информацию.

Есть основания считать, что их продолжают пытать и заставляют отказаться от собственных показаний о пытках. Для правозащитников и гражданского общества не должно иметь никакого значения, если в какой-то момент кто-то из ребят скажет: «Нет, я все придумал, пыток не было, я ударился об лавку». Расследование должно продолжаться вне зависимости от того, что они говорят.

Если в расследовании дела правоохранительным органам приходится применять пытки, это значит, что дела нет. Это значит, что у них нет доказательств, а показания, данные под пытками, доказательством не являются. Сам факт применения пыток означает, что людей арестовали просто так.

Александр Черкасов, председатель совета ПЦ «Мемориал»

Это не первый раз, когда перед выборами появляется очень уместное дело. Перед прошлыми президентскими выборами в феврале 2012 года было дело о теракте: из чеченца Осмаева и одного гражданина Казахстана пытались слепить дело о подготовке теракта в Москве. Дело тогда развалилось в итоге, но осадок остался. В этом году новые выборы и новый эпизод. Хотя главное событие в этом году — чемпионат мира по футболу. Очевидно, поставлена задача обеспечить безопасность чемпионата. Когда ставится задание, его нужно выполнить. Ускорить процесс всегда можно с помощью пыток — теперь уже привычных средств, которые много лет применяются на Кавказе.

Во времена, когда не было компьютеров, спецслужбы вели картотеки. На карточках сверху цветным карандашом было помечена категория: церковники — одним цветом, троцкисты — другим. Это зывалось окрас. Когда приходил какой-то приказ поднять картотеку, карточку с определенным цветом переворачивали. Советская власть репрессировала людей не за их конкретные деяния, а по категориальному признаку. Поскольку сегодня сотрудники правоохранительных органов учатся у своих предшественников, мы можем только предполагать, что это дело тоже шьется по категориальному признаку. Сама методика учета, принятая в тайной полиции, позволяет легко это делать.

В этой ситуации особенно важна роль ОНК, которые в целом оказались очень ослаблены после последнего набора. В регионах возможностей следить за происходящем в СИЗО куда меньше, чем в Санкт-Петербурге, где-то она утрачена вообще. А это означает, что возможностей применения пыток и фабрикации крупных дел стало больше.

Источник: mbk.media