Избитый полицейскими идет на митинг на костылях

Константина Коновалова полиция задержала утром 27 июля, за три часа до начала митинга с требованием зарегистрировать оппозиционных кандидатов в Мосгордуму. При задержании ему сломали ногу, а 2 августа Коновалов узнал, что в его отношении составлен административный протокол за участие в несанкционированной акции. Несмотря на всё это, Коновалов, автор логотипа и напольной навигации для московского метро, собирается прийти на костылях на новую протестную акцию в Москве 3 августа.

В пятницу префектура Центрального округа Москвы отказала группе муниципальных депутатов в согласовании пикетов на Бульварном кольце 3 августа. Это означает, что в субботу новая акция с требованием зарегистрировать независимых кандидатов в депутаты Мосгордумы с большой долей вероятности будет сопровождаться массовыми задержаниями ее участников, а возможно, и избиениями, как 27 июля.

Несмотря на многочисленные травмы и повреждения, полученные митинговавшими в прошлую субботу, уголовные дела возбуждают не против полицейских, а против самих демонстрантов – например, за брошенную в полностью экипированного защитной амуницией сотрудника Росгвардии пустую пластиковую бутылку.

В пятницу стало известно о возбуждении административного дела по статье 20.2 (нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования) против московского дизайнера Константина Коновалова, автора логотипа и напольной навигации для московского метро. Коновалова задержали за 3 часа до акции 27 июля, когда он совершал утреннюю пробежку. Полицейские повалили его на землю и сломали Коновалову колено.

О! Это же я после пробежки 5 км! Может, как раз в этот момент они мне и сломали ногу, переломив бордюром?

Если кто ещё найдёт фотки моего задержания, буду благодарен. Должны ещё быть кадры, как меня повалили на проезжую часть Тверской.

О том, что в его отношении составлен протокол, Коновалов узнал во время разговора с журналистом Радио Свобода: ему позвонил участковый и пригласил на беседу. Сам дизайнер и его юристы сейчас готовят иск против полицейских в связи с причиненными ему травмами. Мы поговорили с Константином Коноваловым о произошедшем с ним перед акцией 27 июля и спросили, собирается ли он участвовать в прогулке по бульварам 3 августа (если верить страничке акции в Фейсбуке, в ней могут принять участие по меньше мере 20 тысяч человек):

– Здравствуйте, Константин.

– Здравствуйте, подождите, если можно, несколько минут, у меня входящий звонок.

(ожидание вызова)

– Здравствуйте еще раз. Простите за ожидание. Участковый звонил.

– Что сказал?

– Сказал, что хочет со мной провести беседу, но я сейчас у родственников, поэтому не могу с ними никакой беседы провести. Сказали, что якобы на меня заведено дело по статье 20.2. Я так и не понял обязательность этой беседы. Я сказал, что у меня есть адвокат, поэтому подписывать ничего не буду и ни на какую беседу не собираюсь: нет никакой повестки на это. Собственно, на этом разговор закончился. Но я просто знаю этих участковых лично, потому что я главный по подъезду и с ними общаюсь. Они вроде достаточно адекватно к этому отнеслись.

​– Как вы сейчас себя чувствуете? Как ваша нога?

– Нога в гипсе сейчас. Я планирую сегодня все же доехать до какого-нибудь врача, чтобы заменить гипс на ортез, более удобную штуку, потому что с гипсом я вообще ходить не могу: он слишком тяжелый и очень много блокирует, хотя сломано только колено.

– Сколько вам еще ходить в гипсе или в ортезе?

– Мне сказали, что гнуть ногу мне нельзя от месяца до шести недель примерно. Бегать можно через полгода.

Ко мне приехала штука на замену гипса. Через пару дней врач мне её поставит и настроит. Вроде как будет проще ходить и двигаться. Ну и потом она поможет разработать колено, когда всё заживёт.

​– Несмотря на это, вы собираетесь идти завтра на акцию в центре Москвы, на костылях?

– Я, наверное, просто куда-то приду на бульвар. Я никого не призываю, но я считаю, неправильно то, что происходит. Я за мирный протест, поэтому я хочу просто поддержать других людей. Поэтому я куда-нибудь приду, посижу на скамейке хотя бы рядом.

– Вам сломали ногу еще до начала акции, которую вы из-за этого пропустили. Четырем людям уже предъявлены обвинения в участии массовых беспорядках, идут разговоры о втором «Болотном деле». Можно ли сказать, что в каком-то смысле вам повезло: ведь на их месте могли оказаться и вы?

– Я не уверен, потому что меня никогда не задерживали на митингах. Я вроде достаточно спокойный человек. Я не буду, наверное, толкаться с полицией: максимум – я могу культурно поговорить. Поэтому, наверное, я вряд ли попал бы под такую статью. Но те, кто попали, я считаю, это очень печально. Они явно не виноваты, потому что они были… многие стали жертвой обстоятельств, потому что кто-то пытался полицию оттащить от своих знакомых, друзей, и их за это арестовали. Полицейские явно вели себя намного агрессивнее. Я это видел по видео, которое опубликовано в интернете, но я не видел каких-то видео, на которых люди нападали на полицию или еще что-то. Моих знакомых также избили. Девушка Инга, которую с парнем Борисом избили в районе «Детского мира». Судя по видео, они ничего не делали: они просто сидели, к ним подошли и избили. Я не знаю, как на это реагировать. Мне кажется, это злоупотребление властью и излишнее насилие.

Не надо рассказывать мне, что вчера росгвардия действовала мирно и в рамках закона. Главной угрозой жизни и здоровью граждан вчера была именно росгвардия.

​– Вам есть с чем сравнивать? Вы были, например, на Болотной в 2012 году?

– Я ходил на большинство акций. Да, я видел порой, когда так вот избивали. Мне кажется, сейчас, наверное, какой-то перебор. Я просто на себе это почувствовал: изначально я не ощущал никакой опасности на пробежке, потому что я не боялся полицейских. Они меня никогда не задерживали, потому что максимум, что я делал, – я их фотографировал. И сейчас я тоже несколько снимков сделал, но тут какое-то обострение. Человека, который на них не огрызается, без плаката, без всего, чтобы так вот повалить и ногу сломать… Я не понимаю. Почти неделя прошла, я думаю: из-за чего это могло быть? Не может же это быть просто так? Пока что какого-то обоснования я не могу найти, кроме того, что, может быть, они подумали – бегу, значит, я убегаю. Поэтому они решили меня как-то скрутить.

– На ком в первую очередь лежит ответственность за ощутимо более высокий уровень агрессии на акции 27 июля по сравнению с другими протестными митингами?

– Я думаю, только на полицейских. Может быть, есть какие-то люди, которые оказывали какое-то сопротивление или спровоцировали полицейских. Такое возможно, это логично, но из того, что я видел… Кто-то кинул мусорный бак, но он, по-моему, даже не долетел до полицейского. Кто-то нажал на шлем рукой… Это единственное, что я видел, я пока болею, не очень следил за всем, что там было, но это выглядит смешно. Потому что омоновцы одеты в такие рыцарские костюмы, которые не пробить ничем, даже если мусорка в них полетит – ничего страшного не будет. Конечно, неправильно кидать мусорку, но, как я читал в интернете, это был жест человека, потому что он пытался их как-то отогнать от толпы людей, на которых набрасывался ОМОН. Я не вижу никакой причины для агрессии. Мне кажется, люди могут спокойно выйти на улицу, если они не делают ничего противозаконного. Они же не жгут машины, не разбивают витрины, никого не избивают. Они просто вышли в знак протеста. И вот так с ними обходиться – это явно перебор.

​– В чем вам сейчас видится смысл этих протестных акций? Это лишь регистрация независимых кандидатов или смысл этих протестов шире?

– Вообще, почему я хотел пойти на акцию 27 числа? У меня последней каплей стало то, что произошло с моей знакомой Дашей Бесединой, которую чудом зарегистрировали кандидатом. Она шла от штаба Максима Каца вместе с [Анастасией] Брюхановой. Они собирали подписи: Брюхановой забраковали 22 процента подписей, а Даше Бесединой ничего не забраковали, ее допустили. Я её знаю – она порядочный и спокойный человек, не радикалка, ничего. И после того, как её допустили, ей ночью перед митингом вскрыли дверь и устроили обыск. Для меня это уже заход в зону знакомых мне людей. Есть поговорка: «Когда пришли за кем-то, я не реагировал, потом пришли за теми, потом за теми, а потом уже за мной». И когда в твой близкий круг попадают люди, которые страдают от всего этого произвола, ты начинаешь задумываться, что это уже как бы слишком.

Когда в твой близкий круг попадают люди, которые страдают от всего этого произвола, ты начинаешь задумываться
Моя личная позиция, к примеру, такова: я не совсем, наверное, поддерживаю Илью Яшина, Любовь Соболь, хотя я согласен с их тезисами. Если их избирать кандидатами единичными, условно, мэрами или еще кем-то, я бы, наверное, за них не проголосовал. Но я считаю, что такие кандидаты идеальны для того, чтобы быть в условных думах, например, в Мосгордуме, чтобы поднимать сложные вопросы. Если я даже не разделяю полностью их позицию, то я за то, чтобы такие люди были в политике. К тому же у них достаточно большая поддержка. Я за то, чтобы всех допустили, а люди уже сами решили, за кого голосовать.

– Вас удивило, что вот эта новая протестная волна возникла по такому поводу, как выборы в Мосгордуму?

– Наверное, чуть-чуть удивило. С другой стороны, я лично интересуюсь городской повесткой и следил за деятельностью Мосгордумы еще до того, как это стало мейнстримом. Меня очень сильно возмущает, что те, кто сидит в Мосгордуме, ничего там не делают. Там есть даже какие-то уважаемые люди, просто они не приходят на заседания, за них кнопки нажимают. Мосгордума превращается не в место для дискуссий, где должны обсуждать что-то, просто они там сидят и нажимают кнопки. Там, по-моему, есть только один депутат от КПРФ [Елена] Шувалова, она своеобразная, но она единственная, кто хотя бы какие-то вопросы задает, а все остальные просто сидят и на что-то нажимают. Если на это просто смотреть – да, это мини-версия Госдумы. Меня возмущает то, что этот орган совершенно бессмысленный. Зачем он нужен, зачем его содержать, если там все просто нажимают под указку кнопку и все?! Я хочу, чтобы там была дискуссия, потому что дискуссии для Москвы не хватает.

Да, много хорошего сейчас делается в Москве, много благоустраивается, преобразовывается, устанавливается, но все это делается однобоко и такими темпами… Имея полную монополию на принятие решения, можно наделать много ошибок. Меня, к примеру, очень возмущает ситуация со сносами исторических зданий, сомнительными проектами по реновации с многоэтажками, то, что Бирюков сидит на посту (Пётр Бирюков, заместитель мэра по вопросам ЖКХ и благоустройства. – Прим. РС), но при этом все прекрасно знают, что это какой-то коррупционер. Это, конечно, всё оценочные суждения, но, судя по расследованию того же Голунова и по тому, как вообще наш ЖКХ работает… Смотришь, в Европе вроде как на улицах все красиво, приезжаешь в Россию, а у нас методы все те же – покрасить все серой краской, закрасить все. И эти методы так и продолжают работать, потому что город обновляется, появляется какая-то современная инфраструктура, но ЖКХ не обновляется. И вот Бирюков сидит на своем месте со времен Лужкова. Уже всеми доказано, что у него там необоснованная недвижимость, но Собянин его не убирает в отставку, Мосгордума этим вопросом не интересуется. Тут, конечно, возникает вопрос: как так? Хочется, чтобы кто-то этим занимался, чтобы эти вопросы решались, а не умалчивались.

– Вы сами говорите, что при Собянине Москва, что называется, похорошела, в том числе и благодаря вашим усилиям: вы сделали логотип московского метро, нарисовали напольную навигацию для него, участвовали в других городских проектах. У вас есть какой-то когнитивный диссонанс в связи с этим и в связи с разгоном акции 27-го числа? Вы считаете, что Собянин несет за нее какую-то ответственность, за то, что произошло в прошлую субботу?

– Я не могу сказать, что он несет ответственность, но я видел его интервью после этого. У меня к Собянину двоякое отношение: есть достаточно недостатков, которые пока что заставляют сомневаться в этом чиновнике, но при этом, да, я считаю, что много сделано хороших вещей. Просто сама политическая система в Москве так устроена, что все делается от одного-двух человек и нет никаких дискуссий. Насколько именно сам Собянин в этом принимал участие, я не знаю, но то, что он сказал, что сотрудники Росгвардии действовали корректно, – это неправда. В этом отношении я к нему теряю доверие. А то, что я делаю проекты для города – я делаю проекты для города, а не для чиновников.

Я делаю проекты для города, а не для чиновников
Я занимаюсь дизайном, кто-то занимается сохранением архитектуры, кто-то занимается разработкой проектов по улучшению города, но это вещи, которые, может быть, и связаны с политикой, но в первую очередь направлены на обычную работу с городом, на улучшение города. То, что происходит с политикой, я с этим не согласен, а то, что делают дизайнеры, архитекторы, инженеры, кто проектирует это всё, кто налаживает сейчас стабильное движение общественного транспорта, кто делает выделенные полосы – они делают свое дело. Благодаря им город становится лучше. Я уверен, что если бы не было этих специалистов, то всё было бы очень грустно. Я напрямую, наверное, не связываю политиков с этим, хотя, да, это связанные вещи, но специалисты – отдельно, а политика – отдельно.

– Где вы сейчас работаете? Как на вашей работе отнеслись к вашему задержанию, ко всей этой истории? Или вы фрилансер?

– Я фрилансер, работаю на разных проектах: где-то консультантом, где-то дизайнером. Насколько мне известно, все отнеслись с большим пониманием, даже сроки мне подвинули из-за того, что я сейчас за компьютером работать не могу. Кто-то в больницу сразу же пришел навестить. Осуждений никаких я не слышал, потому что вроде я ничего не сделал такого, за что меня можно осуждать.

– Расскажите немного о вашем иске в связи с произошедшим 27 июля: подан ли он уже, против кого, есть ли у вас юристы, которые вам помогают?

– Юристы есть. Они сейчас занимаются этим вопросом. Наверное, в ближайшее время подадут. Я сам совершенно не разбираюсь в юридических вопросах, поэтому полностью доверился юристам. Подробнее сейчас рассказывать не буду, чтобы их не подставить. Да, они посмотрели все материалы, какие есть, и мы видим доказательную базу того, что во время задержания были превышены полномочия полицейских. И всё это было достаточно необоснованно.