Политэмигрант Борис Батый: «Вам нравится? Ну и ешьте сами!»

В апреле 2017 Борис Батый, один из лидеров ростовской "Солидарности" получил статус политического беженца в Федеративной Республике Германия. Мы публикуем его интервью, которое раскрывает обстоятельства дела, но было дано до получения убежища.

В апреле 2017 Борис Батый, один из лидеров ростовской "Солидарности" получил статус политического беженца в Федеративной Республике Германия. Мы публикуем его интервью, которое раскрывает обстоятельства дела, но было дано до получения убежища.

Тем, кто следит за новостями, известны имена таких новых русских политэмигрантов, как депутат Госдумы Илья Пономарёв, националист Даниил Константинов, эколог Евгения Чирикова или некоторые из фигурантов "болотного дела".

Однако оппозиционеров, которые в последние три года бежали из России, спасаясь от репрессий и давления властей, гораздо больше — десятки и сотни. Русская служба Би-би-си знакомит читателей с теми из политэмигрантов новой волны, чьи имена не так часто мелькают в новостных лентах.

До 2005 года Борис Батый был просто бизнесменом и гражданином, голосовавшим за либеральные партии. Затем сам стал активистом, в результате чего получил множество проблем, включая аресты, обыски и разорение бизнеса.

В 2015 году Борису пришлось бежать — ему угрожало уголовное дело по обвинению в экстремизме и призывам к "нарушению территориальной целостности" России — это всё на основании, в частности, записи в соцсети, сделанной после суда над оппозиционным журналистов.

"Мониторят-то не всех, мониторят тех, кто что-то реально делает. Потому что надо к чему-то прицепиться. А ко мне к чему прицепиться? Я не ору, не хулиганю, автоправил не нарушаю. Ну вот, можно прицепиться к интернету. А сейчас, в последние годы, это стала модная тема: людей сажают, штрафуют", — рассуждает Батый.

Он предполагает, что дело против него завели в том числе и потому, что ростовским силовикам "была команда сверху немножко подчистить в Ростове оппозицию перед судами по Сенцову и Савченко".

Теперь Батый живёт в общежитии для беженцев в небольшом немецком городе и ждёт ответа на прошение об убежище.

 

Би-би-си: Почему пришлось уехать?

Борис Батый: Потому что началось уголовное преследование со стороны Центра противодействия экстремизму за — вы будет смеяться — комментарии в интернете и перепосты в "Твиттере".

Сначала, в 2014 году, были обыски в моей квартире, с изъятием носителей информации. Затем был вызов в прокуратуру. Прокуратура, видимо, решила не заводить уголовное дело, но дело завёл Следственный комитет.

Ну, и когда мне в мае прошлого года позвонили и потребовали срочно явиться на допрос — а дело было 8 мая днём, то есть в предпраздничный день — я подумал (а в принципе этот вопрос обсуждался в семье, я отлично понимал, что сейчас за тексты в интернете сажают, и даже за лайки и перепосты), и у меня не было никакого желания два-три года своей жизни, которой и так уже немного осталось, провести в тюрьме.

Тем более что народу абсолютно всё нравится, все 86% поддерживают Путина, все рады "крымнашу" — я не видел смысла нести какие-то моральные и физические страдания в такой ситуации и решил уехать.

"Понял, что возвращаться не следует"

Би-би-си: Как происходил отъезд? Или побег — как лучше его назвать?

Б.Б.: Да фактически побег. Адвокат попросил перенести допрос на после праздников, на 12 мая. В тот момент я был в статусе свидетеля, но я отлично понимал, что это ненадолго, может, уже на первом допросе я стану как минимум подозреваемым, может, будет подписка о невыезде, мог быть и домашний арест — в СИЗО вряд ли сразу посадили бы, но в домашнем аресте тоже хорошего мало.

В общем, судьба мне подарила три дня на сборы, я через интернет купил билет из Краснодара в Стамбул, с помощью друзей при полной конспирации доехал в Краснодар и улетел в Стамбул.

Би-би-си: Но в Турции не собирались оставаться?

Б.Б.: Да, тут сложная тема — может, и вернулся бы… Но 28 мая, когда я уже был в Стамбуле, в моей квартире прошёл второй обыск, причём довольно жёсткий, с попыткой вскрытия двери, опять была изъята компьютерная техника, а также техника, которая им сто лет не нужна — диктофоны, модемы, точки доступа и прочее. Просто так, чтоб навредить. А потом начались допросы активистов по моему делу — более 20 человек, активистов и журналистов.

И я понял, что возвращаться мне не следует.

Что делать — непонятно. Визы у меня не было никуда. В общем, пришлось через какое-то время лететь транзитом через Германию и в аэропорту Франкфурта просить убежища.

[batyi] Image captionБи-би-си: Убежища вы пока не получили. Какие на него шансы?

Б.Б.: Не знаю. Конечно, всякое может быть, это всё-таки решают чиновники. Но если мне убежище не давать, по политическим мотивам, то кому же вообще давать?

Я около 10 лет в политической борьбе, был организатором и митингов, и наблюдения на выборах, и протестных акций, и не раз сидел за это на небольшие сроки в тюрьме. И сейчас вот уже второе уголовное дело на меня, явно была задача меня на два-три, может, на четыре года посадить.

Судья же ничего не решает. Когда идёт политический процесс — предъявляешь доказательства, что то и это не так, но это абсолютно никого не волнует. Выполняется "заказ". Я на собственном опыте всё это знал и решил, что мне это не нужно.

Я был уже готов, что придётся уехать — я в принципе уже знал приблизительно, что меня ждёт — но не знал, что это так морально тяжело на самом деле. Хуже, чем я думал.

Благодарность немцам

Би-би-си: А почему всё-таки именно Германия? Вы ведь даже немецким не владеете?

Б.Б.: Да, языком я совершенно не владел, сейчас с этим дело уже гораздо лучше, уже могу как-то объясняться.

Больше без визы в Европу никуда в тот момент попасть было невозможно, фактически все страны для транзита закрыты. А в Германии есть возможность обратиться (за убежищем) в аэропорту. То есть выбор был невелик.

Я, кстати, очень благодарен Германии. Кто я такой? Приехал, сел на голову налогоплательщиков… Ну, правда, может быть, если повезёт, то относительно скоро у меня будет работа — уже как-то морально будет полегче.

Би-би-си: Да, как раз хотел спросить: как тут с дальнейшим обустройством жизни, какие планы, что "светит"?

Б.Б.: Ну, я всё-таки в прошлой жизни был инженером — не всё время же я "воевал". Я думаю, я получу признание своего диплома — это займёт какое-то время и потребует какого-то количества денег — и рано или поздно найду работу инженера.

Би-би-си: Какого именно инженера?

Б.Б.: Я — инженер-физик. В области автоматики и электроники. Надо будет — могу и немножко поучиться, ничего страшного, я люблю это дело. Сейчас пока изучаю немецкий язык, сейчас уже по сравнению с тем, что было, это небо и земля. Хотя до хорошего владения ещё далеко.

Сотрудничество с эмигрантами

Би-би-си: Семью собираетесь перевезти?

Б.Б.: Насколько я знаю, семью я смогу перевезти только после получения статуса беженца. Я узнаю: если найду достойную работу, чтобы содержать семью, а не на социалке, то, может быть, и раньше можно будет, чтобы моя жена и дети приехали.

А в Германии всё хорошо, кроме одного: времени ожидания большого интервью, в котором ты расскажешь, что с тобой происходило, и на основании которого будет принято решение: беженец ты или нет. Это может и два года тянуться, или даже больше.

Би-би-си: С другими российскими политбеженцами в Германии и Европе общаетесь, какой-то политической деятельностью собираетесь заниматься?

Б.Б.: Пока общаюсь через Скайп, и с политбеженцами, и с некоторыми бывшими жителями Ростовской области, которые уехали по тем или иным причинам за рубеж.

Скоро у меня будет встреча с координатором политэмигрантов…

[batyi_balcony] Image captionБи-би-си: С Алексеем Козловым?

Б.Б.: Да, совершенно верно. Так что я, в принципе, думаю, что не брошу политическую деятельность… совсем уж. Но, строго говоря, влиять на политические процессы в России, находясь за рубежом, сложновато.

Хотя, честно говоря, находясь в России — сейчас тоже сложновато. Всем всё нравится. Полиция и администрация почти всё живое душат. Ну и люди просто боятся — за работу, за семью, за здоровье. За свободу, наконец.

Понятно, что не всех так жёстко преследуют, как меня, потому что принцип простой: души лидеров, а остальные сами разбегутся.

Соратники в Ростове

Би-би-си: И разбежались?

Б.Б.: Ну вот, слава богу, нашлись в Ростове люди, которые, так сказать, подняли выпавший флаг.

Би-би-си: Нашлись? И кто там остался, и чем занимается?

Б.Б.: Нашлись, и новые появились! Я бы не хотел "светить" фамилии…

Возможно, какое-то будет обострение в связи с думскими выборами в сентябре. Хотя власти сейчас стали хитрее и вряд ли будут делать такие наглые фальсификации, как в 2011-2012 годах. Тогда мы реально проводили тысячные митинги. И было видно, что появились новые люди в протесте. Едешь по городу, агитация за протестный митинг — и видно, что это разные группы делали, сами по себе.

Но, правда, потом они в основном все пропали. Практически никто из новичков долго не продержался, по тем или иным причинам. Кто-то, может, разочаровался, кто-то испугался, кто-то просто решил, что толку нет.

Это же на самом деле непросто — длительное время противостоять. Людей с работы выгоняют. У меня вот бизнес разорили.

Би-би-си: Какой у вас был бизнес?

Б.Б.: А у меня была небольшая фирма, сервисно-торговая, по компьютерам и офисной технике. Бизнес был небольшой, но он, по крайней мере, позволил мне купить квартиру моей семье…

"Надо тут одну фирму придушить"

Би-би-си: Но это было ещё до прошлого года?

Б.Б.: Да, разорили в 2008 году окончательно.

Би-би-си: Каким образом разорили?

Б.Б.: Ну как — очень просто. Пришли пожарные, пришла милиция. А законодательство противопожарное очень противоречивое. И просто по суду закрыли на 90 дней. И арендатор выгнал оттуда — потому что ему сказали, что это надо сделать.

А в торгово-сервисном бизнесе очень много значит стабильное, насиженное место. У тебя клиенты, какое-то время ты давал рекламу на это место. Идти в другое место и заново раскручивать смысла никакого не имело.

Один стоял во дворике, говорил по телефону: "Да тут фирму одну надо придушить". Там, правда, и другим досталось — но им штрафы достались. А придушили именно мою. То есть это была чёткая заказуха.

Би-би-си: Если бы году в 2005 предвидели, что всё так обернётся — занимались бы тем же самым? Или вы предвидели?

Б.Б.: Да, занимался бы. Потому что, видя, что происходит…

Тогда, в 2005 году, ещё были относительно вегетарианские времена, то есть такого не было… Когда у меня первое уголовное дело было, в 2007 году, — да у меня не было особо мыслей бежать. Хотя там тоже статья была до двух лет. Оно потихонечку сошло на нет, хотя там тоже была и подписка, и были обыски. И, вроде бы, в 2013 году его закрыли, как говорят, по амнистии — но у меня никакой бумаги на этот счёт нет. Технику так и не вернули, которую изъяли.

А дело было в том, что они написали, что у меня стоит программный продукт AutoCAD, который стоит больше ста тысяч. А он мне в принципе не нужен, и на том "железе", которое стояло в офисе, он бы не работал — ну, просто подбросили копию, чтобы сфабриковать фальшивое уголовное дело.

Работа с европейскими политиками

Би-би-си: Вот вы сейчас налаживаете связь с другими политэмигрантами, какая-то сетевая организация тут в Европе возникает, насколько я понимаю. Какие у неё могут быть направления работы и какие результаты этой работы?

Б.Б.: Направление работы — это контакты с европейскими политиками и разъяснение им реальной ситуации: что происходит в России. Потому что, не побывав в шкуре российского политического активиста, трудно понять, что на самом деле в России происходит.

Простой пример: на первом интервью, когда я был в тюрьме аэропорта, я объяснял, что был обыск. Они говорят: как это — не было уголовного дела и был обыск?! Они не понимают, как такое может быть. И многие другие вещи они просто не понимают. Например, как может суд судить не по закону, а по заказу.

Всё это надо объяснять, что реально происходит, какими методами борются с оппозицией. И вообще что происходит в России, насколько всё серьёзно.

Ну и элемент солидарности в этой координации с другими политэмигрантами — ты не один, ты можешь спросить, посоветоваться — это тоже немаловажно.

Би-би-си: А результаты? Помимо того, что отдельные европейские политики поймут, что происходит в России. Поняли. Хорошо. Что дальше?

Б.Б.: Ну, возможно, это может как-то повлиять на какие-то процессы голосования по отношению к Российской Федерации. Чтобы не было такого прекраснодушия, что с Россией можно договориться. Боюсь, что нельзя.

Позиция должна быть достаточно жёсткой. Путин занимает позицию этакого "хулигана-пацана". А если будет жёсткий ответ, то, возможно, всё это закончится раньше — такое поведение, угрозы, боевые действия неприкрытые.

Би-би-си: При каких обстоятельствах и условиях вы могли бы вернуться домой?

Б.Б.: Я бы мог вернуться только при коренном изменении режима. Революционном изменении. Но, к сожалению, я сейчас не предвижу никаких скорых изменений. Такая ситуация может длиться и 10, и 20 лет.

Всех всё устраивает, людям объяснят, что в их плохой жизни виноваты Америка, Европа, враги, которые нас не любят. Мы такие духовные, у нас скрепы, а нас никто не любит, не понимает, и нам козни строит. И это будет тянуться очень долго.

А люди думающие, которые понимают, либо уедут, либо уйдут в внутреннюю эмиграцию, потому что не у всех хватает духа бороться. Я вам скажу, это достаточно непросто.

Источник: bbc.com