Правозащитник Алексей Козлов, бежавший с семьёй из Воронежа в Германию, говорит, что вернётся в Россию, когда там станет невозможно преследование по политическим мотивам. Но когда это случится, он не знает. Тем, кто следит за новостями, известны имена таких новых русских политэмигрантов, как депутат Госдумы Илья Пономарёв, националист Даниил Константинов, эколог Евгения Чирикова или некоторые из фигурантов "болотного дела".

Правозащитник Алексей Козлов, бежавший с семьёй из Воронежа в Германию, говорит, что вернётся в Россию, когда там станет невозможно преследование по политическим мотивам. Но когда это случится, он не знает. Тем, кто следит за новостями, известны имена таких новых русских политэмигрантов, как депутат Госдумы Илья Пономарёв, националист Даниил Константинов, эколог Евгения Чирикова или некоторые из фигурантов "болотного дела".

Однако оппозиционеров, которые в последние три года бежали из России, спасаясь от репрессий и давления властей, гораздо больше — десятки и сотни. Русская служба Би-би-си знакомит читателей с теми из политэмигрантов новой волны, чьи имена обычно не мелькают в новостных лентах.

Алексей Козлов был одним из самых известных правозащитников и оппозиционеров Воронежа. Он — глава правозащитного фонда "Экосоцис", один из создателей проекта old.article20.org, цель которого — защита свободы собраний (согласно статье 20 Всеобщей декларации прав человека), эксперт Московской Хельсинкской группы по свободе собраний.

В начале 2013 года Алексею пришлось уехать из России, и теперь он занимается правозащитой и помощью русским политэмигрантам в Германии.

Би-би-си: Почему вам пришлось уехать?

Алексей Козлов: Были персональные угрозы, связанные с нашей деятельностью в Воронеже — мне и семье, что, в общем, было первой частью.

А потом окончательно привела к этому возможность преследования в рамках уголовного дела по Болотной.

Потому что мы были первым городом, где Следственный комитет в регионе, а не в Москве, провёл обыски в рамках второй части "болотного дела" — "подготовка массовых беспорядков в регионах Российской Федерации".

А так как город в смысле активности не очень большой, было практически очевидно, кто может стать этаким "номинированным лидером". Это и было основной причиной.

Как раз в октябре 2012 похитили [Леонида] Развозжаева в Киеве, а к нам пришли в начале декабря. То есть, всё было очень свежо, и само похищение говорило, что власти готовы достаточно жёстко действовать.

Не хотелось в подсудимые

Би-би-си: А вы были знакомы с Сергеем Удальцовым и Развозжаевым? То есть, насколько обоснованы были бы претензии СК — не в смысле фабулы дела, а в части хотя бы наличия у вас связей с этими людьми?

А.К.: Я Удальцова знаю достаточно хорошо, пересекался неоднократно. Так что, да, формально — обоснованы.

Другое дело, что они шли там по тем городам, где Удальцов с Пономарёвым и ещё с кем-то там делали так называемые “летние лагеря”. И меня как раз не было, когда в Воронеже было такое мероприятие. Поэтому были бы странными претензии именно в этом контексте.

Но на самом деле, там было немножко шире. По крайней мере, что нам удалось выяснить, когда проходили обыски и допросы, — это то, что Следственный комитет интересовало, кто занимается митингами, и кто имеет отношение к иностранным деньгам.

И вот на эту, так сказать, “кандидатуру” очень я хорошо подходил в тот момент. И очень не хотелось такой кандидатурой стать.

Би-би-си: Итак, к концу 2012-го стало понятно, что угрожает “уголовка”. И что было дальше?

А.К.: Не то что стало понятно, но, так сказать, “горячо” было. То есть, наоборот, ничего не было понятно, потому что — вдруг приезжает Следственный комитет, изымает всё, говорят о какой-то “подготовке массовых беспорядков в регионах”, Развозжаева похитили из Киева… Наоборот, ничего не понятно было.

"Возвращаться не стоит"

Би-би-си: А где именно, у кого были обыски?

А.К.: У нас в офисе в “Доме прав человека”. Изъяли ноутбук нашего сотрудника, всякие бумаги, нам не нужные, но для чего-то, возможно, можно было их использовать. Ещё флешки там, жёсткие диски.

И ещё у нас была там одна организация, связанная с либеральной оппозицией — с “Солидарностью” и так далее — у них тоже был обыск. Это одно здание, только они на одном этаже, а “Дом прав человека” — на другом.

А также обыски были у семи человек — и это практически все, кто входил в воронежский протестный комитет “За честные выборы”, который эти все протесты организовывал, в 2011-2012 годах, и почти все эти люди были на Болотной площади в мае 2012 года.

Би-би-си: Итак, прошли обыски — и тут стало понятно, что надо бежать?

А.К.: Тут комплекс был причин. Сначала, как я уже сказал, были угрозы — думаю, связанные с другой частью деятельности. Просто жена — правозащитный адвокат [Ольга Гнездилова — примечание Би-би-си], вела несколько дел по пыткам в милиции, и небезуспешно. Нам кажется, угрозы были с этой стороны.

Потом добавились эти обыски — и как-то стало понятно, что хотя бы на время нужно покинуть страну.

А потом там ещё прибавилось разных ситуаций, уже когда я уехал, которые просто давали понять, что пока возвращаться не стоит.

Надсмотр над безопасностью

Би-би-си: Что за “ситуации”?

А.К.: Пошли проверки прокуратуры в нашей организации. Также оказалось, что, как они называют, “безопасностью” моей занялся Центр противодействия экстремизму.

То есть, они сказали: “Вот, теперь мы будем обеспечивать вашу безопасность”. Это был человек, который пытал нацболов за несколько лет до того, и против которого мы пытались возбудить уголовное дело.

Би-би-си: И в какой момент вы уехали?

А.К.: Я уехал в январе 2013-го. И уже не возвращался. Потом, в 2014 году, смог перевезти в Германию детей. В общем, пока здесь нахожусь.

Би-би-си: А уехали сразу в Германию?

А.К.: Ну, нас сначала поддержал Фонд Бёлля, наши хорошие партнёры, поэтому, собственно, мы и поехали в Германию, да.

Би-би-си: И теперь вся семья в Германии?

А.К.: Да.

Сотни политэмигрантов

Би-би-си: Чем теперь занимаетесь?

А.К.: Перевели наш проект old.article20.org на немецкую организацию, которую с коллегами из Польши и Германии создали в 2013 году. Организация называется “Солидарность с гражданским движением России”.

Вот, собственно, занимаюсь этой организацией, разными правозащитными проектами внутри Германии.

С прошлого года занялся проблематикой политэмиграции — определённые консультации политбеженцам. Ну и мероприятия по ситуации в России делаем регулярно — наверное, больше двадцати сделали за это время.

Би-би-си: Если вы работаете с политэмигрантами из России, то, наверное, можете оценить, сколько их, эмигрантов "новой волны" — начиная с 2012-2013?

А.К.: Речь о сотнях. Только по "болотному делу" уехало несколько десятков.

Би-би-си: В какой степени политэмиграция может влиять на ситуацию в России? Как думаете, что ждёт русскую политэмиграцию в обозримом будущем: рост числа, консолидация, рост влиятельности? Или наоборот: разочарование, апатия, загнивание?

А.К.: Влиять может мало и слабо. Через европейские структуры, через национальные правительства. Но я надеюсь на то, что европейцы поймут угрозу от Путина. В Германии, вроде, пошёл процесс.

И русскую политэмиграцию, надеюсь, ждёт консолидация. Число политэмигрантов растет на глазах.

Вредные мысли о возвращении

Би-би-си: Насколько трудно обустраиваться в чужой стране?

А.К.: Достаточно трудно. И языковой барьер по-прежнему сильный, несмотря на то что я учил немецкий в течение года.

Второе: совершенно другая, конечно, культура активности в сфере, в которой я сейчас работаю: неправительственные организации, правозащита и т.д.

И третье — и, пожалуй, одно из основных: ты должен в реальности, по сути, заново заработать себе репутацию. Да, про тебя что-то помнят, но измеряют по твоей активности сейчас, и здесь уже по-другому относятся и т.д. Естественно, это гораздо сложней, когда ты в другой стране работаешь. Они подходят со своими стандартами и т.д.

Би-би-си: Думаете ли о возвращении в Россию в какой-то обозримой перспективе, и если да, то — на каких условиях?

А.К.: Вообще, честно говоря, стараюсь не думать, потому что это разрушает и так хрупкую схему, планы на год вперёд и так далее.

А условием для меня, наверное, является кардинальная смена режима, когда политические преследования станут невозможны — вот это вполне возможная перспектива для меня вернуться. Но я, к сожалению, не могу сказать о сроках.

Источник: bbcrussian.com