Общественные слушания по «Болотному делу». При наличия отсутствия

Пресс-центр Комиссии общественного расследования «Болотного дела» провел очередные публичные слушания, на которых были подведены некоторые итоги последних судебных заседаний в рамках «Болотного дела», а точнее — «Дела 12-ти», по неясным причинам из него выделенного.

Пресс-центр Комиссии общественного расследования «Болотного дела» провел очередные публичные слушания, на которых были подведены некоторые итоги последних судебных заседаний в рамках «Болотного дела», а точнее — «Дела 12-ти», по неясным причинам из него выделенного.

Рассмотрение «Дела 12-ти» по существу проходит в эти дни в здании Мосгорсуда (формально дело рассматривается в Замоскворецком суде, но там нет подходящего помещения), с начала июля их прошло четыре, очередное — сегодня. За это время суд под председательством Натальи Никишиной выслушал одного потерпевшего (их в деле десятки) и одного свидетеля (его допрос, по-видимому, еще не закончен).

С обсуждения фигуры потерпевшего и начались слушания, на которых основными докладчиками были защитники обвиняемых по «Делу 12-ти». Этот самый потерпевший, прапорщик полиции ОМОН УВД по ЦАО Андрей Архипов, выступая на суде, дал понять, что от действий кого-либо из обвиняемых не пострадал и претензий к ним не имеет. Просто 6 мая ему в нижнюю часть подбородка попал камень или кусок асфальта, что, впрочем, никаких серьезных увечий ему не нанесло. Откуда этот камень прилетел и кто его кинул — неизвестно. Тем не менее, Архипов, признавший, что пострадал не от действий обвиняемых, а от событий, имевших место на Болотной, все равно остался в статусе потерпевшего. Что означает, как заметил основной докладчик на слушаниях, адвокат Николая Кавказского Вадим Клювгант, что Архипов «имеет право присутствовать в судебных заседаниях, задавать вопросы всем допрашиваемым лицам, представлять доказательства, выступать в прениях, предлагать суду меру наказания для подсудимых, обжаловать приговор, если посчитает его необоснованно мягким, требовать от подсудимых возмещения ущерба, который ему причинен». Защита и в ходе предварительных слушаний, и после допроса Архипова ходатайствовала об исключении его и ему подобных неизвестно от кого потерпевших из числа участников процесса, по крайней мере, в этом статусе, но встречала отказ.

Далее разговор перешел к ключевому пункту в позиции защиты — обсуждению того, что же такое эти пресловутые «массовые беспорядки», участие в которых инкриминируют одиннадцати из двенадцати обвиняемых (Марии Бароновой инкриминируют только призывы к оным). Как резонно заметил журналист Александр Подрабинек, для не искушенного в юридических тонкостях обывателя массовые беспорядки могут означать, например, выкрикивание лозунгов. Однако, коль скоро людей обвиняют в конкретном преступлении, следует выяснить, имели ли место действия, которые предусматривает статья о массовых беспорядках. И абстрактно потерпевшего Архипова, и свидетеля обвинения полковника полиции Дмитрия Дейниченко (начальника Центра специального назначения МВД, который 6 мая 2012 года был заместителем начальника управления охраны общественного порядка ГУ МВД по Москве) защита и обвиняемые спрашивали, были ли на Болотной 6 мая 2012 года погромы, убийства, разрушения зданий — то есть то, чем, с юридической точки зрения, характеризуются массовые беспорядки. Ничего из перечисленного ни Архипов, ни Дейниченко не подтвердили. Архипов даже признал, что употребляет словосочетание «массовые беспорядки» в житейском смысле. Для него, как и для других потерпевших, которых допрашивали в ходе следствия, массовые беспорядки — это, как выразился защитник Александры Духаниной Дмитрий Борко, «что-то вроде недостойного поведения». Дейниченко же заявил, что со стороны людей на Болотной имело место вооруженное сопротивление, однако выяснилось, что он имел в виду прежде всего метание камней, бутылок и древков от флагов — ничто из перечисленного оружием в юридическом смысле не является. Правда, он упомянул также кастеты, но никаких прямых доказательств применения кастетов привести не смог. Поджоги в трактовке Дейниченко свелись к попыткам поджечь форму сотрудников ОМОНа. Таким образом, никаких подтверждений того, что на Болотной площади имели место массовые беспорядки, нет, о чем защита и обвиняемые (а также авторы доклада Комиссии общественного расследования и многие эксперты) говорят с самого начала. При нормальном правосудии дело не имело бы шансов даже дойти до суда. Были провокационные, по словам Дейниченко, призывы «Пропускай!» и «Прорывай!», метание предметов, прорыв цепочки ОМОНа (она же «направляющая цепочка», как мы теперь знаем от господина полковника) и «отдельные столкновения демонстрантов с полицией» — адвокат Степана Зимина Максим Пашков напомнил об этой вполне в данном случае уместной формулировке из советских газет, описывавших подавление протестов «на гнилом Западе».

Обвинение утверждает, что все эти действия привели к возникновению массовых беспорядков — но в чем, собственно, заключались эти массовые беспорядки, об этом обвинение умалчивает. Добавим, что в соответствии с кассационным определением Верховного суда от 22 февраля 2005 года массовые беспорядки являются прежде всего «преступлением, способным причинить тяжкие последствия в сфере экономики, политики, экологии, военной сфере, парализовать деятельность органов государственной власти», чего на Болотной опять же не было.

Адвокат Вадим Клювгант напомнил о приобщенном к делу по ходатайству защиты рапорте, который Дейниченко составил вечером 6 мая. В нем говорится, что никаких чрезвычайных происшествий на Болотной допущено не было. В суде полковника, естественно, спросили, как же это соотносится с якобы имевшими место массовыми беспорядками. Дейниченко объяснил это тем, что во время написания рапорта не считал важными крики «Прорывай!» и «Пропускай!», а также призывы следовать на Большой Каменный мост, которые он относит к признакам массовых беспорядков. Опять же его останавливал ограниченный объем текста рапорта. А на допросе у следователя он не упомянул об этом, поступив, как незабвенные Чук и Гек: его не спросили — он и не рассказал.

Третьим пунктом обсуждения на слушаниях был еще один ключевой вопрос — о деталях, связанных с согласованием мероприятия 6 мая. По словам Клювганта, прояснение этих деталей дает ответ на другой важнейший вопрос: насколько правомерны были действия сил правопорядка и, соответственно, насколько правомерна была реакция на эти действия со стороны участников мероприятия. В обвинительном заключении говорится, что некие участники акции стали призывать митингующих к движению за пределы согласованного места проведения мероприятия. Возникает вопрос: за пределы — это куда? Не разъяснено. Ничего не говорится о том, что люди якобы собирались идти на Большой Каменный мост или на Кремль, как утверждают некоторые свидетели. Неизбежно приходится разбираться, какое же место считается согласованным и что об этом знали организаторы и участники мероприятия.

В документе от 4 мая 2012 года, подписанном заместителем мэра Александром Горбенко (он был приобщен к делу и оглашен в суде опять же только по ходатайству защиты), говорится, что митинг должен состояться на Болотной площади. Вся игра в деле, как сказал Клювгант, ведется вокруг того, что относится к Болотной площади. Еще один документ — разъяснение Управы района «Якиманка» — подробно описывает границы Болотной площади и специально оговаривает, что в ее пределы входит сквер Репина. Участники мероприятия явным образом должны были руководствоваться тем, что митинг будет проходить на всей Болотной площади, а не на какой-то ее части. Более того — вечером 4 мая на сайте ГУ МВД по Москве была опубликована схема, из которой опять же следовало, что вся Болотная площадь доступна для проведения мероприятия. По такой же схеме там же проводилась предыдущая массовая акция протеста — в феврале 2012 года. Направляющая цепочка в феврале выстраивалась от угла Болотной площади рядом с Большим Каменным мостом наискосок до кинотеатра «Ударник». 4 мая на совещании в мэрии в присутствии организаторов акции и полковника Дейниченко «февральский вариант» был принят за основу без обсуждения деталей; единственное оговоренное отличие — сцена будет стоять в другом месте. Это подтвердил и присутствовавший на слушаниях один из созаявителей акции 6 мая Сергей Давидис. Он добавил, что у представителей власти почему-то не было времени съездить с организаторами на место проведения мероприятия, как это делалось перед предыдущими акциями, и все как следует показать. А Дейниченко, по его словам, весь день 5 мая не мог с ними встретиться.

После встречи в мэрии, как рассказал Клювгант, полиция при составлении плана обеспечения общественного порядка производит «небольшую» подмену — как выясняется, по этому плану проход демонстрантов через сквер Репина не предполагался! При этом в письме следователю заместителя начальника ГУ МВД России по Москве генерал-майора Олега Баранова говорится, что «с организаторами мероприятия картографическое решение и ООП не согласовывалось, до общественности не доводилось, так как эти документы носят служебный характер». Дейниченко на суде утверждал, что о том, что сквер будет закрыт для прохода, организаторы мероприятия знали заранее. Документы это опровергают. Опровергают это и слова самого Дейниченко во время разговора со следователем — и снова вспоминаются Чук и Гек: «Если бы спросили про сквер, я бы ответил: зачем вам сквер, если нет большого количества участников акции? Но никто не спросил, а я не сказал». Таким образом, закрытие сквера — несогласованное изменение, внесенное представителями власти. Что же касается пассажа из обвинительного заключения о призывах к движению за пределы согласованного мероприятия, то на деле-то собравшиеся хотели туда, где, по их ожиданиям, должно было проходить мероприятие, но их туда не пускали — направляющая цепочка, как выяснилось, стояла вовсе не там, где в феврале, и по всей территории сквера были установлены заграждения, которых никто не ожидал. Как отметил Дмитрий Борко, на видео можно наблюдать, как люди, прорвавшись через полицейские кордоны, идут вовсе не к Большому Каменному мосту и не на Кремль, а в сквер, то есть на территорию согласованного мероприятия, как они ее понимали. (И даже Дейниченко признает, что никто из прорвавшихся через кордоны на Большой Каменный мост не пошел. Да туда и пройти было бы невозможно — там стояли спецподразделения и военная техника, и это Дейниченко тоже подтверждает.) Вывод: давку, дезориентацию людей и естественный протест вызвали действия сил правопорядка, нарушивших достигнутые ранее договоренности.

Клювгант обвинил полицейское начальство в самовольных действиях и превышении должностных полномочий. Но если действия сил правопорядка нельзя назвать правомерными, то действия участников массового мероприятия в отношении сотрудников сил правопорядка нельзя назвать неправомерными. «По российским законам, неповиновение и насилие в отношении представителя власти лишь тогда является наказуемым, когда осуществляется в ответ на правомерные требования представителей этой власти», — подчеркнул адвокат и напомнил, как еще Анатолий Кони защищал диссертацию о праве необходимой обороны, где говорилось, что если власть действует неправомерно, то у граждан есть право законно защищаться. (Здесь можно, конечно, вспомнить и бывшего министра внутренних дел Рашида Нургалиева, призывавшего граждан давать отпор милиционерам, если те совершают преступление. Вот только полиция наша, увы, продолжает жить по другим принципам.)

Наконец, был обсужден вопрос, касающийся того, кто представлял власть на мероприятии 6 мая. Согласно федеральному закону о собраниях, префектура и полиция должны назначить уполномоченных представителей для взаимодействия с организаторами акции. Соответствующее предписание содержится и в письме заместителя мэра Александра Горбенко. На деле же никаких уполномоченных никто не назначал и на этот предмет с организаторами не связывался. Дейниченко на суде заявил, что ему, второму лицу в иерархии сил правопорядка, неизвестно, кто являлся уполномоченным. На вопрос о том, как было исполнено соответствующее предписание Горбенко, он ответил так: «Не могу ответить». Клювгант напомнил, что неправомерными в определенных случаях могут быть не только действия, но и бездействие власти и ее представителей.

Чудесен в этом контексте факт, о котором напомнил член рабочей группы, готовившей материалы для доклада Комиссии общественного расследования, член бюро Федерального политсовета партии «РПР-ПАРНАС» Константин Мерзликин. Когда Венецианская комиссия критикует Россию за закон о собраниях, российская власть в ответ в качестве основного аргумента использует как раз положение о присутствии уполномоченных на акциях, которые обязаны оказывать содействие организаторам.

Итого: потерпевший на самом деле потерпевшим не является, события преступления (массовых беспорядков) не было, а представители власти, будучи припертыми к стенке, фактически сами признаются в нарушении договоренностей и законодательства. Правда, Дейниченко не готов признать, что именно он во многом ответствен за то, что происходило на Болотной 6 мая 2012 года, и часто в ответ на прямые вопросы о действия полиции говорит: ««Это было предусмотрено планом», «так диктовала обстановка», «принимал решения руководитель на данном секторе». Как пояснил Клювгант, «Дейниченко — самый высокопоставленный из числа свидетелей обвинения. Это тот человек, которого ГУВД Москвы направило как полномочного представителя на согласование всего на совещание в мэрию после дачи согласия на проведение мероприятия; это тот человек, который 6 мая был заместителем руководителя штаба по охране общественного порядка даже не на Болотной площади, а в городе Москве. Естественно, находясь там, он принимал многие решения и отдавал многие приказы, это не вызывает никаких сомнений. Другое дело, что ему сейчас невозможно это признать, находясь на трибуне, потому что признание этого факта означает принятие на себя персональной ответственности во всей полноте».

В любом случае, обо всех этих особенностях дела защита и представители общественности говорили еще до начала слушаний. Как пояснил адвокат Клювгант, «когда нас многие упрекали: «Что вы там ерундой занимаетесь? Переходите уже скорее по существу», — мы говорили, что существа не будет, потому что в этом деле нет основы, а конкретно — нет обвинения, надлежащим образом сформулированного, так, чтобы от него можно было защищаться и, в том числе, понимать, кому и какой причинен вред». Сейчас в ходе допросов в суде, когда мы услышали людей, привлеченных стороной обвинения, ситуация стала еще более прозрачной. Добавьте к этому совершенно нелогичное поведение стороны обвинения: сначала ожидался просмотр видеодокументов, затем огласили номера и бланки каких-то документов, выслушали одного из многочисленных потерпевших, а потом вдруг было решено переключиться на свидетеля. При этом непотерпевший остается потерпевшим, обвинение с подсудимых не снимается, а суд планомерно снимает вопросы, касающиеся уточнения термина «массовые беспорядки» и разъяснения действий полиции. А десять из двенадцати обвиняемых продолжают сидеть в СИЗО и сталкиваться с пыточными условиями (без преувеличений — подобные условия содержания в судах признаны пыточными в соответствии с решением Европейского суда по правам человека) во время поездок в суд и пребывания в зале суда. Как рассказал на слушаниях глава Общественной наблюдательной комиссии по соблюдению прав человека в местах принудительного содержания (ОНК) по Москве Валерий Борщев, возвращаясь поздно в СИЗО после суда, после духоты в автозаках и невозможных условий содержания в конвойных помещениях суда, они даже не могут принять душ. Начальник «Бутырки» Сергей Телятников пообещал Борщеву, что решит вопрос с душем, однако, по словам адвоката Дмитрия Аграновского, его подзащитные Ярослав Белоусов и Владимир Акименков так до сих пор (в течение более чем двух недель) возможности помыться не имели. В суде Борщеву не удалось по-настоящему обсудить проблему содержания подсудимых: судья от него убежала, а во время разговора с секретарем все время мешал судебный пристав. Кстати, адвокаты уже неоднократно указывали на совершенно безнаказанные хамство и произвол со стороны судебных приставов. (Вспомним, что Сергей Кривов был избит прямо в здании суда.) Борщев отметил, что хотя в законе не оговорено, имеют ли члены ОНК право доступа в конвойные помещения судов, однако до сих пор у них проблем не возникало, в том числе даже на суде над Ходорковским. Вся эта крайне недоброжелательная атмосфера, сложившаяся вокруг «Болотного дела», вкупе с откровенной поддержкой судом стороны обвинения, создают картину весьма мрачную.

Пресс-центр "Болотного дела"