В наш политизированный век трудно было себе представить, что вопрос о сути политической деятельности вновь станет актуальным. Казалось бы, все ясно: существует политика как особая сфера общественных отношений, и все, кто в нее вовлечен, так или иначе занимаются политикой, то есть осуществляют политическую деятельность. Именно так полагают российские законодатели и правоохранительные органы, высказывая претензии к различным НКО по поводу их политической деятельности.
В наш политизированный век трудно было себе представить, что вопрос о сути политической деятельности вновь станет актуальным. Казалось бы, все ясно: существует политика как особая сфера общественных отношений, и все, кто в нее вовлечен, так или иначе занимаются политикой, то есть осуществляют политическую деятельность. Именно так полагают российские законодатели и правоохранительные органы, высказывая претензии к различным НКО по поводу их политической деятельности.
Но так ли все просто на самом деле? Любая ли включенность в политическую сферу или даже простое соприкосновение с ней означает занятие политической деятельностью? К примеру, вы смотрите по телевидению политическую программу. Занимаетесь ли вы в это время политикой? Очевидно, нет. А если обсуждаете просмотренное с домочадцами или коллегами по работе, публично высказывая свою политическую позицию? Видимо, тоже нет. Ну, а если обращаетесь к депутатам, а то и, бери выше, к самому президенту с требованием принять какой-нибудь федеральный закон, то есть пытаетесь непосредственно повлиять на позицию государства, занимаетесь ли вы в этом случае политикой? И может ли в данном случае ваша активность по стремлению изменить политику государства в той или иной сфере жизни общества квалифицироваться как политическая деятельность? А если становитесь в одиночный пикет с политическими требованиями? Вопросы простые, их можно множить и множить. Однако ответы на них не так однозначны. Здравый смысл подсказывает: не всякую деятельность по поводу политики (дискуссии на политические темы, к примеру) можно назвать собственно политической деятельностью. Но какую тогда? Где тот водораздел, где тот квалифицирующий признак, наличие или отсутствие которого дает нам ясное понимание, является ли публичная активность субъекта политической деятельностью или нет?
Чтобы разобраться в этом, необходимо сделать несколько методологических замечаний, и поможет нам в этом не очень популярный ныне К. Маркс и его «Критика политической экономии».
При анализе человеческой деятельности Маркс четко разделял предмет деятельности, то есть то, на что направлен человеческий интерес, и то особое средство, которое использует человек в процессе этой деятельности. Благодаря средству труда человек получает саму возможность воздействовать на предмет труда, предмет своего интереса. При этом средство труда является определяющим компонентом деятельности, благодаря которому она осуществляется. Именно средство определяет ее особое качество и отличает от других видов деятельности. Поэтому средство труда, продолжает Маркс, составляет не только показатель особого качества производственной деятельности, но и является необходимым условием и внутренним фактором ее осуществления.
Итак, следуя Марксу, характер той или иной человеческой деятельности определяется не столько ее предметом (направленностью интереса), сколько тем особым средством, которое используется при осуществлении данной деятельности. Применительно к политической деятельности таким особым средством, благодаря которому она осуществляется и становится собственно политической, является власть. Именно использование политической власти как особого средства отличает политическую деятельность от других видов социальной активности. Без распоряжения политической властью нет и не может быть политической деятельности как таковой. Использование политической власти наполняет основное содержание политической деятельности и заключает в себе ее главный критерий и квалифицирующий признак.
Такое понимание сути политической деятельности, как представляется, точно и непротиворечиво определяет круг субъектов политической деятельности. Очевидно, что это люди и институты, имеющие право и возможность распоряжаться политической властью, то есть принимать решения, обязательные к исполнению другими. Мера их компетенций определяется наличным объемом властных полномочий, той долей политической власти, которая находится в их руках, но в любом случае это сравнительно небольшой круг людей, имеющих специальные полномочия принимать руководящие решения, используя политическую власть как инструмент своей политической деятельности.
Марксова методология подводит нас и к другому, на первый взгляд парадоксальному выводу: политическая деятельность по своему содержанию не обязательно может быть направлена на завоевание политической власти. Хотя все мы со школьной скамьи уверены, что субъект политики всегда нацелен либо на завоевание власти, либо на ее удержание, либо на использование. Тем не менее такое понимание политической деятельности было уместным в XIX и отчасти в XX веке, когда незрелость демократических институтов и процедур не позволяли разделять, в том числе и самому Марксу, собственно политическую (властную) деятельность и гражданское участие в политике. Но об этом чуть позже. Сейчас же мы говорим, что если политическая деятельность есть одновременно использование политической власти, то зачем посредством этой деятельности завоевывать то, что уже и так имеется, что уже заключено в содержании этой деятельности? Политическая деятельность вовсе не нацелена на завоевание политической власти и не может в себя включать подобные действия.
Как же быть в таком случае с деятельностью какой-либо партии, стремящейся завоевать депутатские места в парламенте? Или гражданскими активистами, вышедшими на политический митинг к дверям того же парламента? Ведь их деятельность носит явно политический характер?
Конечно, нельзя не признать, что направленность подобных действий носит политический характер, поскольку они ориентированы на власть. Однако направленность деятельности и ее сущностное содержание — это не одно и то же. Для партии, скажем, ее предметный интерес — приход во власть. Эта цель направляет деятельность партии, придает ей осмысленность и рациональность. Но по отношению к самой деятельности партии ее цель — овладение политической властью — выступает ориентиром, внешним обстоятельством, а не имеющимся средством, и потому не может выражать и определять характер ее деятельности. Суть деятельности, напомним Маркса, определяется не целью, которая преследуется людьми, а средством, с помощью которого эта деятельность осуществляется.
Непарламентская партия в борьбе за власть, если мы говорим о демократическом государстве, использует не власть как таковую (именно поэтому ее деятельность нельзя назвать политической в строгом смысле этого слова), а иное средство — демократические гражданские процедуры и правила, установленные законом, а также институты, ключевым из которых является институт выборов. Сами по себе выборы — всего лишь процедура, и в этом смысле они политически нейтральны. Однако с их помощью, опираясь на мнение избирателей, выявляют круг людей, которые будут осуществлять политическую власть и которым будут переданы специальные властные полномочия по принятию руководящих решений. Оттого такие выборы и называют политическими. Партии же, участвуя в них, осуществляют демократическую (электоральную) деятельность, совсем не тождественную политической деятельности. Собственно политической она станет в случае успеха партии, после выборов, когда ее представители будут наделены властными полномочиями и правом принимать решения, обязательные к исполнению всеми согражданами, в том числе вчерашними соперниками на выборах. Так же дело обстоит и с гражданскими активистами, вышедшими на политический митинг. Имеет ли их акция политическую направленность? Безусловно. Люди собрались, чтобы донести до властей свое коллективное мнение по той или иной злободневной общественной проблеме. Однако сама деятельность митингующих от этого политической не становится, ведь никакого властно-распорядительного ресурса у них нет, то есть может считаться политической лишь условно, но при этом носить критический характер. Подобно, например, тому, как существуют художественная литература и литературная критика. И к тому же их заявления, декларации и обращения, адресованные властям, не обязательны для исполнения последними. Участвуя в митингах, уличных демонстрациях, а также в выборах или просто в публичных политических дискуссиях и обсуждениях, люди, при всей внешней ориентированности на политику, реализуют в этом случае свои конституцион ные гражданские права на участие в жизни общества и государства, обусловленные их гражданским статусом. Неслучайно такое участие называют гражданским, а деятельность, состоящую в использовании людьми своих гражданских прав, — гражданской деятельностью. Здесь, как и в предыдущем примере, важно понимать, что сущностные особенности всякой деятельности определяются ее внутренними характеристиками, а не просто внешней направленностью. У гражданских активистов единственное средство их деятельности — гражданские права, установленные законом, при отсутствии властных полномочий.
Политическая деятельность и гражданская (демократическая) деятельность — это разные виды социальной активности. И хотя они могут осуществляться по одному и тому же поводу — политической власти, их содержание раскрывается по-разному: в одном случае — это реальное использование политической власти, в другом — апелляция к ней в процессе реализации гражданских прав и свобод. Если не различать их между собой, то происходит искажение политического бытия, смешиваются понятия гражданского участия и политической деятельности. А именно — последней дается необоснованно расширительное толкование. Как бы тесно ни были связаны между собой политическая деятельность и деятельность гражданская, они остаются различными видами общественных явлений и потому должны быть разделены не только в головах исследователей, изучающих общественные процессы, но также в законотворческой и особенно правоприменительной практике.
Сергей Мошкин, доктор политических наук, г. Екатеринбург
Источник: otetrad.ru